Стать смыслом его жизни

Лиза поступила в мае из интерната с диагнозом «умственная отсталость». Это была обычная практика: чтобы избавиться от доставляющих хлопоты детей, интернаты и детские дома отправляли воспитанников в психиатрическую больницу с подобными диагнозами, не обладая при этом квалифицированными специалистами, способными такой диагноз поставить. Часто за умственную отсталость принималась повышенная утомляемость ребенка, задержка психического развития, двигательная расторможенность, семейно-педагогическая запущенность. Пока Лиза проходила обследование для уточнения диагноза, интернат выехал на летний отдых. Лечащий врач Савельева Галина Борисовна несколько раз пыталась связаться с матерью девочки и убедить забрать ребенка домой. В июле Савельева ушла в отпуск. С тех пор Лиза находилась в отделении на положении «вольного слушателя». Она с удовольствием помогала санитаркам выполнять несложную работу – принести воды, помыть посуду, вытереть столы в столовой. К таким детям персонал привыкал, и дети тоже привыкали…

В ординаторской еще никого не было – те самые пять минут до начала суеты. Детский комплекс располагался за городом, и после тесных пробок и давки в общественном транспорте появилось легкое ощущение начала выходных.

Вера открыла окно, надела халат, поправила выбившуюся прядку.

В ординаторскую заглянула Мария Васильевна, дежурная медсестра, и Вера сразу поняла – что-то случилось.

– Доброе утро, Вера Петровна! Представляете, разговаривала сейчас с девчонками из хирургии, Петров снова у них.

– Кто?

– Петров. Ваш летчик!

– Как Петров? – Вера почувствовала, что весь воздух из комнаты куда-то исчез. – Где?

– В реанимации, вчера сделали операцию. Вы куда?

Но Вера уже выбежала из ординаторской и полетела в здание хирургии. По дороге встречались сотрудники, пытались что-то спросить, но она только махала рукой: «Потом, потом!»

У дверей палаты сидела мать Володи Петрова. «Как же ее зовут?» – лихорадочно вспоминала Вера и, так и не вспомнив, просто сказала:

– Здравствуйте.

Женщина подняла глаза, воспаленные, ввалившиеся и оттого казавшиеся дикими. С сухих, потрескавшихся губ ее сорвалось бесконечно тяжелое:

– Почему?

Володя Петров страдал навязчивой идеей суицида. Эта попытка была третьей, два раза мальчика удавалось спасти. В последний раз он находился в психиатрическом отделении три месяца и вроде бы пришел в себя. Но минуло четыре недели, и Володя снова здесь.

Вера тихо скользнула в реанимационную палату. Казалось, время здесь не подчиняется обычным законам, измеряется не часами, а гармошкой аппарата искусственной вентиляции легких. На кровати у окна лежал Володя. Вовка Петров. Хотя нет, это был не Вовка. Разве похоже это тщедушное тельце с перевязанной головой, стиснутыми губами и закрытыми глазами, окаймленными черными кругами, на веселого мальчика, который три месяца тому назад покидал больницу?

– Почему? – только и смогла сказать Вера.

Сзади незаметно подошел Андрей Семенчук, бывший сокурсник. Девушка подняла на него глаза, в которых стоял немой вопрос. Андрей пожал плечами, вышел в соседнюю комнату и вернулся оттуда с историей болезни.

– Прыгнул с моста в реку. Компрессионный перелом позвоночника, ушиб спинного мозга. Операция прошла успешно, но прогнозы неутешительные.

Вера взяла историю, полистала приклеенные листочки с результатами анализов.

Неврологический статус при поступлении: в сознании, адекватен, изменений со стороны черепно-головных нервов нет, компрессионный перелом пятого и шестого позвонков, ушиб спинного мозга… рефлексы ног отсутствуют… Операция… Резекция тела позвонка… Мать – Галина Алексеевна…

– Он будет ходить?

– Вер, – Андрей стиснул ее руку, – главное – живой, организм молодой, здоровый.

Медленно, с усилием, Вера высвободила пальцы и пошла к двери.

– Если будет какая-нибудь динамика, я сразу позвоню.

Вера кивнула.

Открыв дверь, Вера наткнулась на взгляд матери, взгляд, полный страха, мольбы, отчаяния. Увидев врача, женщина привстала, в глазах блеснуло что-то, похожее на надежду.

– Пока без изменений. Пойдемте со мной, Галина Алексеевна.

Мать встала. «Тридцать пять лет», – вспомнила Вера. Стоящая перед ней женщина была похожа на старуху.

Они шли по больничному скверу. Все так же грело солнце, торчали из земли молодые побеги маргариток, пахло свежей хвоей. Но ни праздничного настроения, ни необычной легкости уже не было.

Вера знала, что опаздывает на пятиминутку, но бросить убитую горем женщину не могла.

В отделении у каждого врача был свой кабинет – крохотная комнатушка, вмещавшая стол, два стула, узкую кушетку и маленький шкаф.

Петрова села, стиснув тонкие пальцы в кулаки. Вера ждала. Легче было бы, если бы мать заговорила, заплакала, закричала, забилась в истерике. Но та сидела безмолвно, глядя в пол. Вера подошла к столу, налила воды.

– Галина Алексеевна, выпейте.

Женщина судорожно вцепилась в стакан.

– Вы можете мне рассказать, как это произошло?

– Я не знаю, мне позвонили на работу… Из больницы… Я же не могу все время с ним быть… Надо на что-то жить…

Вера чувствовала, что женщина что-то недоговаривает. В дверь заглянула медсестра: