Статьи 1995-1997

И возникает глубокое противоречие. Отказываясь от революции, наши лидеры (да и не все ли мы?) исходят из тайной надежды, что весь этот ужас, навязанный нам властью «новых русских», как-то рассосется. Как-то их Россия переварит, переделает, переманит — как переварила она татарское иго. Как бы хотелось в это верить, и надо этому способствовать. Но уповать на это нет оснований. Похоже, ядро новой власти составляет такой тип людей, которые с основной массой народа культурно несоединимы и перевариванию не подлежат — ни Кочубеями, ни Шереметьевыми они не станут. С ними можно успешно и продуктивно жить, только если они не у власти. Так англичане благополучно сегодня живут и работают в Зимбабве, но никогда бы они не были «переварены», покуда это была Южная Родезия.

На что же может надеяться оппозиция при отказе от революции в самом благоприятном случае — победы на выборах? По сути, ни на что существенное. Отвергнув революционное возвращение обществу незаконно изъятой собственности, даже получив видимость политической власти оппозиция станет надежным охранителем реальной власти нынешнего режима — ибо власть у тех, у кого собственность. Значит, оппозиция будет защищать социальный порядок, который большинство народа не принимает. В мягком варианте мы наблюдаем это в Польше и особенно Венгрии. Избиратели проголосовали за экс-коммунистов в надежде на восстановление основных структур социалистического порядка, пусть при сосуществовании с капитализмом. Но экс-коммунисты, будучи всей душой за это, вынуждены проводить ту же неолиберальную политику, что и их крайне правые предшественники. Вынуждены и дальше сокращать социальные программы, ибо приняли схему МВФ и обязаны выплачивать внешние долги, сделанные антикоммунистами. А до этого мы то же самое видели на Западе при власти социал-демократов. Они отказались от революции, приняли догмы рыночной экономики — и свернули «социальное государство», отняли многие завоевания рабочих. Сделали то, что правым было не под силу.

К чему же это может повести в России, где основные идеалы и стереотипы населения являются несравненно более общинными и уравнительными, чем в Польше и Венгрии? К тому, что возникнет реальная опасность полной утраты веры в демократический, ненасильственный способ решения социального конфликта, с потерей авторитета главными организациями оппозиции. Станет неизбежным резкий поворот большой массы людей к радикализму при полном отсутствии структур, способных возглавить революцию ненасильственную. И это может произойти обвальным, самоускоряющимся способом. Вряд ли власть удержится на краю пропасти и не прибегнет к насилию, которое будет детонатором. Получается, что отказ от революции создает в России угрозу бунта — вещь несравненно более страшную.

Есть ли выход из этого противоречия? История показывает, что есть — но выход всегда творческий, требующий больших духовных усилий. Речь идет о том, чтобы, отрицая революционизм, вобрать в себя назревающую революционную энергию и предложить такой механизм ее реализации, чтобы стала достижимой позитивная цель, но не на пути разрушительного бунта. Такой механизм в традиционном обществе Индии нашел Ганди — но люди видели, что речь идет о революции, а не о об иллюзорном «переваривании» английских колонизаторов. Такой механизм нашли палестинцы в виде принципиально ненасильственной, но упорной интифады. Это — примеры творчества конкретных культур. Россия — иной мир, и нам самим искать выход.