Статьи 1995-1997

Д.И.Менделеев, который мечтал о создании новой науки — «россиеведения», — в преддверии революции сводил все ядро ценностей и интересов России к такому минимуму: «Уцелеть и продолжить свой независимый рост».

Можно принять это как минимальный набор ценностей и интересов любой человеческой системы: выжить и продолжить свой тип развития, избежать мутации, не стать «совсем иным». Споры возникают о том, какие ценности входят в понятие своего. Отказ от каких идеалов сделает нас уже не-Россией? В самые критические моменты неверный выбор в этом вопросе может стать смертельным для нации или целой цивилизации.

Красноречив пример Японии. Не имея в 1945 г. уже никаких возможностей продолжать войну, японцы, тем не менее, не соглашались на безоговоpочную капитуляцию. Они ставили одно условие — сохранение императора. Если бы это условие не было принято, они были готовы воевать и гибнуть. Почему? Что им этот император, который абсолютно не вмешивается в государственные дела и которого японцы видят один раз в году? Нам это неведомо, но японцы почему-то считали, что без императора они станут не-Японией. И они эту ценность сохранили.7

Как же мы определим «свой минимум» для России? Сам Менделеев вводит ценность «второго уровня»: «целостность должна охраняться всеми народными средствами». Целостность России!

Мы помним, что в течение века эта ценность занимала очень высокое положение среди идеалов большинства жителей России (за исключением жителей Польши, Финляндии, Прибалтики). Когда либерально-буржуазная революция в феврале 1917 г. сокрушила Империю, в ответ возникли два мощных и во многом непримиримых реставрационных движения, с разных позиций стремившихся восстановить целостность: красные и белые. Красные — как братство трудящихся, семью народов. Белые — как единую и неделимую Империю.

Именно тот факт, что в облике СССР России удалось «уцелеть и продолжить свой независимый рост», примирило с советской властью даже таких антикоммунистов, как академик И.П.Павлов или, позже, генерал Деникин. Для них идеологические ценности и даже социальные интеpесы были менее важны.

Ради сохранения чистоты идеологии Сталин даже вынужден был отмежеваться от этих актов признания. Он писал тогда: «Не случайность, что господа сменовеховцы подхваливают коммунистов-большевиков, как бы говоря: вы о большевизме сколько угодно говорите, о ваших интернационалистских тенденциях сколько угодно болтайте, а мы-то знаем, что то, что не удалось устроить Деникину, вы это устроили, что идею великой России вы, большевики, восстановили или вы ее, во всяком случае, восстановите. Все это не случайность». Но Сталин был не прост, и не просвечивает ли за иронией «декларация о намерениях»?

Как же обстояло дело накануне ликвидации СССР и как обстоит сейчас? Согласно исследованиям 1989-90 гг., имперское или державное сознание было характерно для 85-87% жителей СССР. Конъюнктурные политические установки у части граждан были иными (это и есть конфликт ценностей) — на референдуме 1991 г. за сохранение СССР проголосовало 76% (в ряде мест под давлением набравших силу националистов референдум не проводился).

Значит ли это, что и сегодня можно считать, что территориальная целостность России занимает высший ранг в шкале ценностей общества, входит в «общепризнанное ядро»? Нет, и даже напротив. Это — объект острого идейного конфликта (а за ним стоят и интересы). Очень влиятельная и активная часть общества считает именно географическую конфигурацию России одним из важнейших тормозов либеральной реформы и источником множества бед. Для них это — антиценность, зло.

Под этим — целая философия, идущая еще от Чаадаева (за что в свое время он и был объявлен сумасшедшим). Сегодня эта философия развита во множестве выступлений — от элитарных академических журналов до желтой прессы. Она имеет свою логику, согласно которой земельные пространства давят на русского человека и не позволяют ему превратиться в свободного индивидуума. А значит, никакие рыночные и демократические реформы не пройдут, пока Россия не будет разделена на 36 «нормальных» государств (для СССР называлось число 45). Эти взгляды отстаивал академик Сахаров, сейчас духовных лидеров такого масштаба не видно, но зато есть много помельче.

Вот, в 1993 г. в «Вопросах философии» некий доктор В.Кантор пишет: «В России пространства были слишком безграничны, поэтому и служили препятствием материального и духовного развития страны… Это бескрайнее пространство накладывало отпечаток и на социальное мироощущение народа, рождало чувство безнадежности… Освоить, цивилизовать, культурно преобразовать неимоверные российские территории — задача огромной сложности,… практически неразрешимая»8.