Статьи 2006 – 2008 (zhurnal.lib.ru)

Конечно, правильнее было бы его не называть, а просто убить, но вовремя завалить эту грязь как-то не сложилось, Новому Человеку повезло, и в результате мы имеем то, что имеем – Мир Урода. Но так лучше не говорить, могут в дурку упечь; лучше говорить – Цивилизация. А уродов лучше называть Новый Человек, как я, или Цивилизованный Человек, как все.

Кстати, не обольщайся, "Новый Человек" – это не о тебе. Но и расстраиваться не торопись, ща я специально тебе польстю – ты Сверхновый Человек. Уникум, бля. Таких больше нет. Парадокс, но тот факт, что таких – миллиарды, лично твоей уникальности не отменяет. Ща разотру, почему. Вот смотри, НЧ отличается от человека тем, что Хочет. Повторю: НЧ не живет, как люди, а Хочет – и добивается желаемого. А ты, Сверхновый Человек – всегда рад ему прогнуться, даже если как бы и сам весь из себя крутой. Ты не умеешь Хотеть, то есть ставить задачу и добиваться ее выполнения. Тебе нечем, у тебя эту платку вынули, а софт троянами засадили. Ты можешь только догрызать мослы за НЧ, которыми он изредка награждает тебя за правильный аллюр на цырлах. Но этого позора – а это позор, это хуже пробитого дна и агентурного соглашения – тебе не предъявить. Сверхновому Человеку не грозит стыд, стыдиться ему просто нечем, у него нет собственного взгляда на то, в чем он рождается, крутится и подыхает, его ничем не проймешь и не зацепишь; это кормовой организм, ставший бройлером по собственному согласию, и после того, что он УЖЕ сделал – ему ничто не в падлу.

Ты не Новый Человек, ты брат его меньший, с точки зрения интеллектуальных навыков он – Павлов, а ты – собачка. Но не расстраивайся, еще неизвестно, кем быть менее отвратительно – собачкой урода или самим Уродом. Хотя отвратительнее всего отсутствие воли. Свободы-то у собачек хоть жопой жри, но свобода по определению сводится к меткому сравнению тов. Пелевина: ты либо пидор у клоунов, либо клоун у пидарасов. Точно известно лишь, что быть тобой "унизительнее", как выражаются у нас на виварии: собачкам не полагается въезжать в суть проводимых здесь работ, им предлагается проявлять рефлексы согласно распорядка, не выть, срать в лоток и вовремя размножаться, сохраняя позитивный настрой. Что характерно – собачки не возражают, они во всем умудряются найти хорошее, и учат этому ценному умению своих щенков.

Странно, да? Собачек – миллиарды, а ВСЕХ зоотехников от силы несколько миллионов; старших лаборантов вообще смехотворно мало, но система устойчиво перемалывает мегатонны собачатины и растет как на дрожжах. Смешно, но нынче нет даже клеток; клетки теперь небрежно нарисованы мелом на полу, но каждое утро собачки исправно занимают места в лабораторных боксах, где из них под стимулирующее миганье телеэкрана качают желудочный сок. Вообще, конечно, гениальность и простота схемы поражает – но чисто интеллектуально. По сути – блядство, конечно, редкостное. Даже среди собачек есть мнение, что да, не очень все хорошо, но вот лучше никто пока не придумал. Тут они правы – лучше и не придумаешь.

Возвращаясь к теме текста, зададимся вопросом: а почему все так мило устроилось? Малозатратно, безопасно, даже некая самоорганизация прослеживается – а риски такой схемы ничтожны. А оттого, что выстроено все на психических процессах, которые по сути экзотермичны – для участия в системе ничего создавать не нужно, нужно лишь терять человеческий облик самому и помогать в сем благородном деле всем, до кого можешь дотянуться. Ограничивать себя – означает загонять энергию внутрь. В себя, в семью, в стаю. Ограничиваться означает собирать и удерживать; разлагаться – высвобождать энергию, накопленную кем-то ранее, и тащиться от халявного выхлопа. С этой точки зрения система непобедима – девяносто девять из ста предпочтут завтрашним внукам сегодняшние удовольствия.

Но слабое место есть у любой системы. Ахиллесова пята нашего вивария в том, что его крайне легко уничтожить физически. Да, стоит только "грубо и примитивно" перегрызть зоотехников, как система тут же прекратит воспроизводиться. Да, цена выхода не нулевая – собак в виварии настолько много, что трупы лаборантов кончатся, не долетев до земли. После собачки схавают самых слабых, это да, но что-то мне подсказывает, что съеденными окажутся самые любимые лаборантами экземпляры – те, которые уже почти все понимали и здорово помогали в работе (лично мне это особой трагедией не представляется, уж простите – всегда считал, что "меньше народу – больше кислороду").