Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.9)

Чтобы сдержать распад старого общества, Диоклетиан принял жесткие меры. Он запретил подданным покидать место жительства и менять вид деятельности. Кузнецы должны были оставаться кузнецами, передавая по наследству не только имущество, но и занятие, кожевенники - кожевенниками, земледельцы - земледельцами. Владельцы мастерских или торговых предприятий обязаны были содержать их любой ценой. Все несли налоговые и иные тяготы в полной мере. После Диоклетиана другие правители империи, даже разделенной на Западную и Восточную, продолжали придерживаться той же политики.

Самым тяжелым оказалось положение сельских арендаторов - колонов. Их статус был почти приравнен к статусу рабов. Прежний порядок заключения письменных и устных договоров с владельцем земли отменялся, колоны прикреплялись к ней навечно, были обязаны обрабатывать ее, выплачивая все подати.

Созданный правой порядок получил названия прикрепления человека к месту и роду занятия. Изменять свое положение без разрешения власти не дозволялось. Тех, кто пытался бросить потерявшее всякий смысл, но прежде приносившее плоды дело, сурово наказывали. Сословная система римского общества стала жестче, более репрессивной. Бюрократическая машина империи выросла.

На протяжении IV-VI веков нашей эры императоры Западной и Восточной римских империй ужесточали порядок, установленный Диоклетианом, параллельно упрощая законодательство. Своего пика этот процесс достиг в годы правления императора Юстиниана (527-565), воплотившись в его кодексе.

Разработанное в римском государстве юридическое основание для прикрепления человека к месту и ограничению его права на передвижение, не спасло его от хозяйственного ослабления и распада. Однако правовой базис, оформленный довольно детально, в дальнейшем не раз использовался.

11.09.2009 - Кризис во время затишья

За минувшие месяцы чиновники и деловые аналитики не единожды объявляли, что, наконец, нащупали кризисное «дно». Самые смелые утверждали: главные трудности позади. Немногие критики оптимизма объявлялись воскреснувшими либеральными гуру, чуть ли не шулерами экономического анализа. Как все обстоит на самом деле? Что скрыто за официальными данными и прогнозами? Как долго еще до «дна» и что ожидает нас впереди? С этими вопросами главный редактор Рабкор.ру Алексей Козлов обратился к Василию Колташову, руководителю Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО).

- В июле министр экономики РФ Эльвира Набиуллина сообщила, что, предварительным оценкам ее ведомства, ВВП страны в первой половине 2009 года сократился на 10,1 %. Если очистить картину от «сезонных факторов», имел место прирост промышленного производства в 0,8 %, утверждает она. Как вы смотрите на такие данные? Ситуация в экономике изменилась?

Оценки Министерства экономического развития никак нельзя назвать объективными. Но и это и не хорошая мина при плохой игре. Скорее они неубедительны. Темпы падения производства колеблются от месяца к месяцу, однако кризис как углублялся, так и углубляется.

Набиуллина считает, что имеются основания «с некоторой осторожностью» говорить о замедлении темпов спада в экономике. Минэкономразвития полагает: российская экономика может переломить кризисные тенденции благодаря мерам правительства и переходу мирового кризиса на спад. Исходя из таких ожиданий, сокращение российского ВВП прогнозируется на уровне от 8 до 8,5 %. Все подобные прогнозы сопровождаются еще ободряющими фразами о надвигающемся окончании кризиса. Мотивы властей понятны: они в очередной раз пытаются успокоить кризис, раз не выходит его побороть удобными для сырьевых монополий средствами.

Первая половина 2009 года характеризовалась финансовой стабилизацией. Государственная помощь крупнейшим компаниям способствовала взлету биржевых и нефтяных спекуляций. Это и выдается чиновниками за признаки скорого завершения кризиса. Снижающиеся потребительский спрос и промышленное производство просто игнорируются, хотя именно эти важнейшие показатели и говорят о предстоящем продолжении спада. И, конечно, смешно получается, что при более чем 10-процентном официальном падении ВВП власти пытаются приписать экономике некий символический промышленный рост.