Статьи и проповеди. Часть 2 (04.12.2008 – 28.10.2010)

Эти истории произошли в разное время, в разных городах и с совершенно непохожими людьми. В обоих случаях они как будто поставили точку в своей жизни, последний раз совершив самые дорогие для себя действия. Оба смерть почувствовали как то по звериному, хотя ни они сами, ни их родные, ни врачи ещё за день ни о чём подобном не помышляли.

Думаешь об этом и понимаешь, что нет никого мудрее и человеколюбивее, чем наша Церковь, заставляющая нас ежедневно молиться: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове просим».

И ещё вспоминаются Павловы слова о некоторых: Их конец — погибель, их бог — чрево, и слава их — в сраме, они мыслят о земном (Флп. 3, 19).

Как жалко, что мои учителя биологии не сумели поселить в моей душе любви к природе. И учитель астрономии не научил меня с любовью смотреть на звёздное небо. Как жаль. Они не сделали этого потому, что не ставили себе таких целей. Они цедили сквозь зубы научные термины и писали мелом на доске всякую никому не нужную чушь. А ведь я с совсем особым чувством читал бы теперь главы Бытия о творении, и 103 й псалом, и последние главы Иова. Всё то в Писании, к чему живая природа является живой и доступной иллюстрацией.

Окуджава с его песней «Виноградную косточку в тёплую землю зарою» — гораздо лучший учитель, чем многие дипломированные педагоги.

Миллионы людей молились и молятся Богу, и всех их слышит Бог. Не только слышит, но и понимает. И понимает не потому, что Он — полиглот, не потому, что знает все человеческие языки со всеми их наречиями и произношением. Не потому. А потому, что слышит Бог человека ещё до того момента, как раскроются молящиеся уста. Зародыш в женской утробе видит Бог с первых секунд зачатия, и зарождающуюся молитву видит Бог в глубине человеческого сердца ещё до того, как она станет звуком.

Язык сердца нашего знает Бог. В этом языке нет подлежащих и сказуемых, причастий и наречий, запятых и кавычек. Но в нём есть то, чем живёт человек: вера, тревога, радость, страх, сострадание. Всё это видит и понимает Бог.

А если звуки, слетающие с уст человека, не соответствует тому, что живёт в сердце человека, то это вовсе не считается молитвой. Как на бессмысленно и беззвучно открывающую рот рыбу, смотрит Бог на такого человека, и жалко Ему, что это не вполне человек.

Когда мы измучиваемся от лжи и бессмыслицы, мы спрашиваем Тебя, Боже: «Разве так должен жить человек?» И когда Ты видишь нашу усталость и недоумение, Ты говоришь нам о Небе, о будущем Небесном Царстве, где высохнут слёзы, отбежит печаль и воздыхание.

А когда мы поднимаем глаза наши вверх, когда хотим получше узнать об этом будущем Царстве, Ты заставляешь нас опустить глаза на землю и показываешь нам зерно, и рыбу, и виноград. «Царство Небесное, — говоришь Ты, — подобно зерну горчичному, посаженному винограднику, пойманной рыбе.» Так мы и проводим жизнь, то задирая голову, то опуская её, то утешаясь мыслями о Небе, то рассматривая земное, чтобы лучше понять небесное.

Путь к пустыне (3 марта 2009г.)

Далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне (Пс. 54, 8).

О святых людях, оставивших мир и ушедших в пустыни, говорится, что они «убегали от мира». Думаю, что это не образный речевой оборот. Они, скорее всего, бежали так, как бегут километровую дистанцию, сдавая норматив.

Километр — самая тяжёлая дистанция. На стометровке нужен взрыв и мощное ускорение. На трёх километрах нужна выносливость и расчёт сил. Там может открыться второе дыхание. На километре же нужны и взрыв стометровки, и стайерское, длительное усилие. Те, кто убегал из мира, бежали километровую дистанцию.

Так могут бежать на перрон к отходящему поезду те, от кого собирается внезапно уехать любимый человек. Они бегут, огибая препятствия и ненароком задевая кого-то.

Точно так же, максимально напрягая силы, бегут те, кому угрожает опасность, те, за кем гонятся многочисленные и вооружённые враги. Мы все видели это в кино, и дай Бог нам не знать, что это такое на практике.

Мне кажется, именно так убегали из мира Антоний, Онуфрий, Пимен. Так ли вообще бегут в монастырь? Должно быть, так, потому что уход в монастырь — это бег за Любимым, Который хочет уехать. Это бег от врагов, которые вооружены и не знают жалости.

И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в своё место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времён и полвремени (Откр. 12, 14). Пустыня Библии — это не географическое понятие. Барханы, верблюды и «белое солнце» могут отсутствовать. Главное — чтобы не было людей и их отравленной грехом цивилизации. Лесные дебри и горные утёсы — это тоже пустыня, если там живёт в молитве добровольно сбежавший из мира человек.