Статьи и проповеди. Часть 3 (02.11.2010 – 16.05.2011)

Великая тоска (вечный спутник любого мигранта) заставляет наших людей искать Бога. Так получается, что вдали от Родины, среди пальм, а не березок, нынешний искатель счастья находит молитву, Евангелие, икону Богоматери и воскресную службу в одном из бедных и зарождающихся приходов. И эта находка, быть может, и есть то самое, для чего человек покинул Родину. Живи он там, Церковь была бы для него облеплена ярлыками расхожих предрассудков и отгорожена забором привычности. Родную Мать в Церкви легче узнать среди скорбей и вдалеке от привычного быта.

И еще одну пользу усматривает око в положении изгнанника. Изгнанник вольный или невольный учится во всех людях видеть братьев. Дома мы ослеплены национальной гордыней или просто бытовой спесью. Мы дома ограниченны. По крайней мере, так бывает часто. За рубежом мы в людях узнаем людей. Мы пользуемся гостеприимством туземцев, принимаем их любовь и участие в нашей судьбе. Мы видим вблизи их жизнь со своей спецификой и неизбежными тяжестями. Общечеловеческая драма, одетая в местные одежды, бросается нам в глаза. Наша мысль и чувство вырастают до всечеловечности. И если кто-то при нас со временем унизит человека другого цвета кожи, другой культуры, мы восстанем против этой узости и мелкой спеси, потому что мы уже разглядели брата в бывшем чужаке. Это наша беда так нас смирила и научила уму-разуму.

В наши храмы за пределами Родины ходят жители всех стран, среди которых живут наши люди. Это естественная и ненавязчивая форма миссии. Ф. М. Достоевский говорил, что «русский человек без Православия — дрянь». Он имел право на такие слова. Зато с Православием русский человек если и не сразу Серафим Саровский, то хотя бы келейник его. Русский человек в святоотеческом Православии мягок и глубок, задумчив и отзывчив. Его нельзя не полюбить, и веру его не полюбить нельзя. Поэтому приходят и будут больше приходить, если мы будем самими собой, в наши зарубежные храмы гостеприимные туземцы на всех континентах. И мы будем вставлять ради них в службы молитвы и чтения на местных языках. Мы будем проповедовать им, крестить и венчать их, будем причащать их. Мы сможем принести свежее дыхание апостольской веры в новые земли, туда, куда еще сотни лет не добрались бы наши миссионеры. Это уже есть, и это уже чудо!

Поэтому за каждой частной бедой и отдельной историей нам предлагается ныне увидеть Божий Промысл, неусыпно и неустанно действующий в мире. Одна из граней этого Промысла заключается в том, что русский человек, живущий вдали от Родины, призван к тому, чтобы открыть для себя впервые или заново сокровище веры, хранимое святой соборной и апостольской Церковью. Открыв это сокровище, он не удержит его в себе, но, в силу широты и простоты душевной, поделится этим сокровищем со всеми нуждающимися, и это будет похоже на огонь малой свечи, от которой зажгутся миллионы новых лампадок.

Путешествие внутрь себя (24 января 2011г.)

У каждого есть опыт потерь и разлук.

Каждый из нас время от времени спит.

Все мы однажды болезненно попрощались с детством или, если детство ушло незаметно, с юностью.

Каждый человек богат мистическим опытом. Этот опыт у каждого свой, но вместе с тем он — общечеловеческий, поскольку сон, потери и память о детстве присущи всем. Этих бриллиантовых мелочей хватает для того, чтобы по временам сидеть молча, перебирать в уме свои сокровища и желать только одного — чтобы никто не подсел к тебе с разговорами.

Разлука — это вокзал. Конечно, не только вокзал. Да и сам вокзал — это не только разлука, но и спешка, и отрицание ухоженного быта, и одиночество среди многолюдства. Но стоит поискать глазами на вокзале большого города, и найдёшь непременно пару, над которой реет скорбный Ангел и на фоне которой прочие люди — ожившие экспонаты из музея мадам Тюссо. Он не уезжает на войну, а всего лишь на учёбу или в очень короткую и недалёкую командировку. Но зачем вам война, если боль мира и без неё очевидна? Вот Мария Магдалина у Пастернака говорит Господу:

…когда я на глазах у всех С Тобой, как с деревом побег,

Срослась в своей тоске безмерной.

Если есть она и он, и если он уезжает, а она остаётся, то всегда есть безмерная тоска, и разделить их обоих так же больно, как побег и дерево. И муж для жены — это господь после Господа, и он для неё оправдание жизни. Но острый и беспощадный, как нож садовника, и такой же металлический и безучастный голос женщины, объявляющий отправление и прибытие поездов, отделит их и разомкнёт объятия.

Мужчину всегда ждёт впереди что-то помимо семьи, что-то историческое, или псевдо-высокое, или вовсе обманчивое. И он, повинуясь обстоятельствам, ежедневно оставляет её и ныряет в двери вагона. А она остаётся умирать, хотя никто не увидит трупа и не вызовет «скорую». Если бы она была Дидоной, то на вокзале запылал бы погребальный костёр, огонь которого жёг бы слабее, чем огонь разлуки.