Статьи из журнала «Эхо планеты»

Не станем детально опровергать теорию Джульетто Кьезы и его немногочисленных, но крикливых сторонников. Даже Майкл Мур — известный антибушевец — не договаривался до того, что американцы сами взорвали небоскрёбы Торгового центра, а в самолётах вообще никого не было. Заметим лишь, что даже если отбросить идею о сверхценности человеческой — прежде всего американской — жизни, которая в крови у каждого гражданина США, включая их проклятые спецслужбы, репутации Америки как сверхдержавы 11 сентября был нанесён такой урон, какого не компенсирует никакая нефть.

Многие утверждают — и, пожалуй, небезосновательно, — что это было началом конца американской империи: страна, спецслужбы которой проглядели агентурную сеть такого масштаба и допустили столь масштабное поражение, никак не соответствует репутации всемирного жандарма. Думаю, наркоз начал отходить лишь два года спустя. Только тогда Америка и мир осознали истинный масштаб катастрофы, которую назвали впоследствии «настоящим, некалендарным» — как у Ахматовой — началом XXI века.

Сравнительно немного написано лишь об одном аспекте происшедшего. Хоть я и не верю в магию цифр и прочую кабалистику, есть роковая связь между 911 и 1991 — нью-йоркскими терактами и распадом СССР. В самой грубой форме связь эта выражается нехитро: опрокинув цивилизованного, сравнительно воспитанного противника, ты обречён иметь дело с дикарём.

Не станем преувеличивать роль США в разрушении советской империи, но не станем, однако, и преуменьшать их усилия по обваливанию нефтяных цен в конце 80-х — начале 90-х. СССР погиб, конечно, не по вине США, но не без их точечного прицельного вмешательства, не без мягкого попустительства, не без ускоряющих напутствий.

Борьба за права и свободы местного населения, которой Америка уделяла так много внимания во времена так называемого застоя, была вполне бескорыстна. Но всё-таки крестовый поход против Империи зла, провозглашённый Рейганом, имел и сугубо прагматическую подоплёку. Не думаю, что американцы — говорю о тех, кто принимал решения, а не о тех, кто трясся у телевизоров, всерьёз опасались ядерной войны. Гораздо больше они боялись конвергенции, предсказанной Сахаровым: СССР явственно эволюционировал, мягко перетекал в новую форму, и если б молодые прагматики оказались у власти пораньше, переход мог осуществиться куда менее травматично.

Думаю, противниками этого перехода были не только советские, но и западные ортодоксы: он выбивал у них почву из-под ног. Наконец, долгая конкурентная борьба двух сверхдержав оказалась на пользу обеим. Высшие культурные и научные достижения России и Америки относятся именно к шестидесятым-семидесятым. Даже пресловутая гонка вооружений вспоминается ностальгически. Она подстегнула науку, вырастила целое поколение учёных-пацифистов, воспитанных в недрах закрытых НИИ и разочаровавшихся в былых идеалах. Тот же Сахаров был, не забудем, из этого доблестного отряда.

А теперь посмотрим, что происходит, когда с помощью инструментария так называемой «реальной политики», при содействии доброжелательных консультантов, при дружных напутствиях внезапно подобревших западных лидеров одна из сверхдержав проигрывает гонку, и начинает стремглав распадаться, деградировать, сходить с исторической сцены.

Ещё в благословенные, хоть и депрессивные порой семидесятые Андрей Вознесенский точно определил Россию и Америку как близнецов, столь же огромных и близких, как башни Всемирного торгового центра: «Две страны, две ладони огромные, предназначенные для любви, обхватившие в ужасе голову чёрт-те что натворившей Земли». Две умозрительные сверхдержавы, каждая со своими тараканами, с разными, но идеалами, с разным, но одинаково упёртым патриотизмом и гордым сознанием своей исключительности, оказались в некотором смысле сиамскими близнецами. Неслучайно Гарри Каспаров отсчитывает нынешний американский кризис не от рейгановского сценария оживления экономики, не от снятия запретов на операции с деривативами, но от 1993 года, когда Конгресс начал экономить на освоении космоса.

Как это ни печально, с закатом СССР начался и закат США — не столь быстрый, не такой катастрофический, но очевидный; безусловно, Советский Союз был для Америки врагом — но врагом цивилизованным, предсказуемым и, страшно сказать, стимулирующим.

Да, советская геронтократия позволяла себе внезапные эскапады вроде вторжения в Афганистан, но по сравнению с атакой на «близнецов» это шаг весьма невинный и куда менее внезапный. После Карибского кризиса мир ни разу не оказывался на грани Третьей мировой. Сверхдержавы научились договариваться и даже партнёрствовать. Либералы в обеих системах не исключали, что со временем Америка и Россия смогут даже объединиться в противостоянии подлинным вызовам третьего мира — тому же террору, например, но ястребов с обеих сторон это не устраивало.