Статьи из журнала «GQ»

Но тут становится известно, что рекомый узбек и педофил жил в питерской коммуналке в непосредственном соседстве маленького мальчика — и не только никогда не приставал к нему, но и вообще не обращал внимания.

А вот боксер не просто так женился на женщине с ребенком, да еще так скоропалительно. Случившийся неподалеку психолог замечает, что педофилы иногда именно так и поступают. И что-то этот боксер слишком много улыбается в посвященных ему телесюжетах — человек, чей пасынок только что пережил столь серьезную травму, вряд ли станет вести себя так жизнерадостно. Терзать.

Голявкин уловил схему, по которой действует, точней бездействует, все отечественное правосознание. Закон есть прихоть, не более; игра настроений разгоряченной толпы, которой надо же на ком-нибудь выместить свою обиду за невыносимую жизнь, которую она сама себе устраивает. Все юридические мероприятия осуществляются по принципу «ату». А потом начинаются пикеты в защиту несчастной жертвы, и правосудие теряется, потому что боится. А потом раздается звонок из Кремля — в поддержку той версии, которая на сегодня более востребована. Не знаю, кого поддержит Кремль, — предполагаемого наркомана или предполагаемого педофила. Трудный выбор. Но ничего, по ситуации разберутся. Наверное, сочувствие верхов будет на стороне того, кто убил, а не того, кого убили. Тот, кто убил, — МУЩИНА. А кто дал себя убить — не наш человек.

Ведь убивать — это правильно. Жалко еще, что не растерзал.

№ 4, апрель 2008 года

На кого похожа история России?

В: На кого похожа история России?

О: На женщину, которая не может кончить.

Чем акт без оргазма — лучше никакого. 

Сегодня мы поговорим не о политике, а об одной из удивительных черт кризиса среднего возраста — о попытке ревизии прошлого.

Я от этой ревизии натерпелся более чем достаточно. Если бы сам перетряхивал собственное белье двадцатилетней давности — это бы еще ничего, но ревизуют меня. Иногда натыкаешься на особо наглое вранье о себе, смотришь — ба-тюш-ки! Ведь это она, та самая, все не может свести счеты со мной тогдашним. Удивительные вещи вычитываешь: одна полощет моих родных, с которыми я имел неосторожность ее познакомить, учась на втором курсе. Другая собирает любые сплетни обо мне и охотно вываливает с комментариями: да, верю, могло быть, знала его именно таким…

Штук шесть подобных теней из прошлого выплыло на меня за последний год: девушкам исполняется по сорок, начинается что-то вроде второй молодости, и вспоминается личная жизнь. Сорок лет — первый приступ мемуаристики, а я расхлебывай. И ведь не делал я им зла, скорей наоборот — они мне, кажется, не могут простить собственных измен; в чем тут проблема? В поисках ответа — интересная ведь задача, хотя бы с формальной стороны! — я набрел на замечательное объяснение: они не могут мне простить, что я выжил. Как это — я ушла, а он перенес! Но, рассмотрев ситуацию в деталях, я отбросил этот мотив: мало ли я знал женщин такого типа, и никогда они не предъявляли к бывшим любовникам подобных претензий. Наоборот — жив, и слава богу, кобыле легче: с ума не сошел, не запил, можно не мучиться совестью. Тут другое, более глубокое и опасное. Все дело в незавершенности.

Бывают такие незаконченные отношения — все обещало счастье, замах был огромен, взаимные обязательства серьезны, но один из двоих по некоей злосчастной мелочи умудрился догадаться о перспективах и вовремя соскочить. Логично было бы дождаться измены, дать героине возможность блеснуть, поразрываться меж двумя избранниками, почувствовать себя страстной и роковой, — и уж только потом, когда все завершится естественным путем, молча и трагически кануть. Тогда бы она отыграла столь милую женскому сердцу коллизию, когда сегодня ты с одним, а завтра с другим, и все это время не просто кайфуешь, а мучаешься, — словом, увлекательная жизнь! А я всегда обламывал это удовольствие, потому что быстро смекал, куда все движется, и уходил добровольно, не дав подстроить мне драки с соперником, не пытаясь удержать, не поползав даже толком на коленях. Ужасное ощущение. Ничто так не злит, как неудовлетворенность. Чем акт без оргазма — лучше никакого.

И вот здесь, дорогие товарищи, мы переходим — не столько к политике (скучное, пошлое понятие), сколько к важнейшей мировоззренческой проблеме России, бесперечь сводящей счеты с прошлым и все никак не могущей свести их окончательно. У нас сейчас появился вал исторической литературы, документальной и художественной кинематографии — на самые разные темы: Византия, Сталин, Ленин… Об Иване Грозном одновременно снимаются две картины! Наверняка мы узнаем, что он был не только злодей, но и великий собиратель земель.