Статьи из журнала «Русская жизнь»

Это началось не вчера. Сначала был процесс Ходорковского, которого постарались сделать — и почти сделали — народным героем: надо было суметь пробудить столь массовое сочувствие к олигарху. Потом — процессы Ульмана, Аракчеева, Худякова, Иванниковой, когда суды так или иначе демонстрировали управляемость. Процесс Федоровой — по многим причинам, включая личность обвиняемой, меньше всего похожей на маньячку, — поставил в этом ряду даже не точку, а восклицательный знак. Если у системы хватит ума на мирный развод с обществом — все замечательно. Но если она решит стоять на своем, дотаптывать противника, брать заложников, арестовывать участников интернет-сообщества «Новгородское дело» или как минимум включать их в списки неблагонадежных, — все может оказаться очень печально. В разгар экономического процветания. На ровном фоне. Без тени реального предлога к бунту. Вся беда в том, что российское государство отчего-то совсем не склонно задумываться о своей неправоте — оно стремится любой ценой победить, но забывает при этом, что имеет дело уже не с крепостными. Это касается, увы, не только августа, — так продолжается весь год. Но август, как было сказано выше, — нервное время.

Впрочем, очень может быть, что этот август окажется исключительно мирным, все спустится на тормозах, в Ингушетии разоружатся боевики, про новгородское дело одновременно забудут судьи, адвокаты и прокуроры (русский человек отходчив и легко отвлекается на любой сериал), а если что-нибудь даже и произойдет, мы все равно об этом не узнаем.

Но тревогу, тревогу-то куда денешь? Благодетельную, творческую августовскую природу, когда природа и люди, застыв на переломе года, трезво и напряженно вглядываются в себя?

Используем эту паузу, чтобы серьезно задуматься о себе и прочих. В июле еще рано. В сентябре уже поздно.

№ 15(32), 12 августа 2008 года

Дмитрий Быков

Пространство полемики

честная моя Родина

Однажды французская газета заказала мне эссе на тему «За что я люблю Родину». Они так и сформулировали — «за что». Предупредили, что денег у них очень мало. Я сказал, что напишу бесплатно. Не потому, что когда-нибудь обязательно начнут выявлять журналистов, сотрудничавших с западной прессой, и скажут, что я продал Отечество. Отдавать Отечество даром, я думаю, еще хуже. А просто мне — гражданину России, поднимающейся с колен, — приятно с высоты нашего нового статуса бескорыстно помочь нищей Франции.

Написал я примерно вот что — привожу текст в обратном переводе с французского с исправлением явных ошибок, потому что оригинал утрачен.

«На протяжении многих лет мои друзья и гости бесконечно задавали мне один и тот же вопрос: „Вы же не тешите себя иллюзиями в отношении России — почему вы продолжаете здесь жить?“. Или, скорее: „Что компенсирует все те проблемы, которые ваша страна постоянно взваливает на плечи своих граждан?“. В Соединенных Штатах о Родине принято говорить „эта страна“, — так, дистанцируясь, они выражают законную гордость ею. Чем объективнее судишь о стране, тем лучше она кажется: так художник, чтобы полюбоваться картиной, отходит от нее на некоторое расстояние. В России сказать о Родине „эта страна“ значит выказать пренебрежение к ней, особенно когда эти слова исходят из уст либералов. Некоторое время назад я предложил компромиссный вариант — „эта наша страна“. Но объективация у нас не приветствуется, преобладает имманентность: мы любим эту страну не потому, что она именно эта, а потому что она — наша. „Где родился — там и пригодился“, — говорит русский добрый молодец. Менять свою родную землю на чужую так же нелогично, как пытаться сменить одно небо на другое (не случайно в России выражение „под чужим небом“ часто означает „за границей“: можно различать земли, но небо везде остается одним и тем же).

Давайте же перечислим, что именно Россия может предложить в награду за преданность своим печальным просторам и славной истории. Я не буду говорить банальностей о языке — гибком, богатом, разнообразном: в этом нет ничего уникального. В одном из дагестанских диалектов существует около ста падежей, мне даже в голову не приходило, что с одним предметом можно делать столько вещей: у нас его можно только назвать, родить, дать, винить, сотворить или предложить.

Красивые женщины? Их можно найти во всех обитаемых уголках планеты. Одной из отличительных особенностей России в первую очередь является ее огромность: здесь можно найти все географические зоны, от пустыни до тропиков. Но, что еще существенней, Россия предоставляет уникальные возможности для путешественников не только в пространстве, но и во времени. Имея хорошую машину, можно менее чем за час попасть из начала XXI века (центр Москвы) в середину XVI века (пятьдесят километров от МКАД). Мы не принадлежим ни к Азии, ни к Европе, мы особенный, альтернативный мир; именно этим объясняется раздражение президента, когда нам пытаются навязать восточные или западные рецепты.