Статьи разных лет

«Rien de plus ridicule, — замечает он, — que de voir une infinit'e de volume remplis de disputes sur l’existence d’un Etre 'eternel. Eh! d’o`u viendroit donc la premi`ere id'ee d’un Etre supr^eme au premier qui l’a manifest'e si ce n’est de cet Etre m^eme. Fous que vous ^etes cessez donc de raisonner» [20].

Здесь перед нами — онтологическое доказательство бытия бога, восходящее к средневековой теологии, но поставленное на службу деизму.

Вместе с тем как раз выписки из Делиля де Саля позволяют уловить антиклерикальные тенденции в деизме Хемницера. Так, он записывает: «Tir'e de la Philosoph de la Nat, t. I, p. 87. Le Panth'eon de Rome contenoit 30 000 idoles. La difficult'e de concevoir un Etre supr^eme existant en tous lieux a produit l’id'ee du Polyth'eisme. D’o`u je conclus: chacun se fait un Dieu selon sa phantaisie. I. Ch. Ibid., p. 92. Mahomet a peut-^etre le mieux exprim'e l’id'ee de Dieu, en le d'efinissant de cette mani`ere: Dieu est Dieu, et Mahomet est son proph`ete» [21].

Критика религии у Хемницера начинается с художественного анализа происхождения религиозных культов. В последней редакции басни «Народ и идолы» высказана мысль, что в основе религии лежит обман. Об этом писали и Дидро, и Гольбах, и Вольтер; такая точка зрения была распространена и в русской философской литературе (см., например, «Рассуждение из натуральной богословии о начале и происшествии натурального богопочитания» Д. С. Аничкова, 1769). В первоначальном прозаическом плане басни («Кумир, или Идол и народ») Хемницер предполагал дать характеристику народа как склонного к «дурачествам», т. е. такого, который легко обмануть. «Должно представить, что это был народ, который не закоснел в предрассуждении и жил по понятию простой природы. Из них же один выискался похитряе, который хотел простотою этого народа пользоваться; начал всякие выдумывать способы к обману их и завел между прочим идола, коему он молился; народ спросил его, для чего он это делает. Он говорил, что для того, что у него всего будет довольнее, нежели есть. И таким образом народ уловил, и народ сей идолу стал молиться. Плут этот был такой, как сказывают, жрец» [22]. Басня должна была кончаться прозрением народа и изгнанием жрецов. В окончательной редакции сарказм баснописца более тонок и скептичен:

          Решился ли народ отстать
От закоснелого годами заблужденья,
От идолов своих и жертвоприношенья,
          Еще об этом не слыхать [23].

Нападение на религию и обрядность вообще (в том числе и на христианскую) здесь достаточно недвусмысленно. Оставшиеся в рукописи заметки Хемницера с полной очевидностью показывают, что острие его антиклерикализма направлено против всякого официального культа и в первую очередь против христианства. Характерна запись по поводу книги Боссюэ «Discours sur l’histoire universelle» — курса лекций, читанного Боссюэ для дофина: «Bossuet dit au Dauphin dans son disc sur l’hist univ: „que vos anc^etres ont mis la plus grande gloire d’^etre les Pro-tecteurs de la religion chr'etienne“. — Protecteurs de religion de Christ. La religion de Christ avoit donc besoin d’^etre proteg'ee. — Beau trait satyrique quant `a un autre. Tout a donc besoin de protecteurs!» [24].

Далее Хемницер пишет: «Боже единый! боже всемогущий! долго ли еще человечеству быть ослепляему лжеучением религий, в столь разных видах ему представляемых! Да проповедуют только тебя единого все племена и языцы в равном понятии и да не делают зла друг другу. Изжени лжеучителей попов и со всеми законодателями лживых религий» [25]. Здесь явственно слышатся отзвуки «Трактата о трех обманщиках» и антицерковных выступлений Вольтера. В бумагах Хемницера сохранились наброски перевода «Орлеанской девственницы», внимание его привлекло начало поэмы и отдельные строки из песен I и XI, дающие ясное представление о точке зрения, с которой он читал поэму. Приводим наиболее существенные из набросков.