Статьи разных лет

то есть: мы хотим, чтобы нас поменьше превозносили и поприлежнее читали. Следовать такому совету всегда полезно. В произведениях Энгельса, как и в трудах Маркса и Ленина, говоря языком современной науки, заложен почти неисчерпаемый запас информации. Все снова и снова возвращаясь к их трудам, мы каждый раз находим для себя нечто новое. И не просто – сегодня одно, а завтра другое. С каждым поколением понимание марксистской теории становится все более глубоким. Каждая новая эпоха все более полно овладевает этим могучим орудием познания и преобразования мира. Характерно при этом, что процесс распространения марксизма (усвоение его, овладение им) в какой-то мере повторяет некоторые черты самого становления и развития марксистской теории – это своего рода биогенетический закон в истории мысли (онтогенез повторяет филогенез). В силу такой закономерности поздний период развития марксизма – в частности новые идеи, выдвинутые Энгельсом в последний период его жизни, после Парижской коммуны, – должен привлекать к себе все большее внимание.

В настоящее время, когда благодаря новому изданию Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса (по завершении оно составит пятьдесят томов) в широкий научный оборот введены сотни неизвестных или малоизвестных прежде работ и писем основоположников научного коммунизма и этот количественный рост привел также и к некоторому качественному изменению картины их теоретического наследия, придав ей бóльшую полноту и динамичность, – теперь, как никогда раньше, сложились благоприятные предпосылки для более глубокого понимания марксистской теории и тем самым для более эффективного применения ее во всех областях познания и практического действия.

В нашем сознании образ Энгельса, его научная и политическая деятельность неразрывно связываются и почти сливаются с представлением о Марксе и марксизме вообще. Это естественно и закономерно. Но не следует забывать и другого – самостоятельной роли каждого из них в совместной деятельности. Склонность к отождествлению Маркса и Энгельса проявилась еще при их жизни: об этом как-то один из них с иронией писал другому. Их объединяло слишком многое, но до примитивного тождества дело все-таки не доходило. Трудно выразить все это лучше, чем это сделал в своих воспоминаниях об Энгельсе Поль Лафарг. «Нельзя думать об Энгельсе, – писал он, – не вспоминая в то же время Маркса, и наоборот: жизни их настолько тесно переплелись, что составляли, так сказать, одну единую жизнь. И тем не менее каждый из них представлял собой ярко выраженную особую индивидуальность; они отличались друг от друга не только по внешнему облику, но и по характеру, по темпераменту, по манере мыслить и чувствовать»[424].

Сам Энгельс со свойственной ему объективностью утверждал, что марксистская теория по праву носит имя Маркса. Но эта теория немыслима без всего того, что в обоснование и особенно в развитие ее сделал он сам. Как справедливо подчеркивал В.И. Ленин, «нельзя понять марксизм и нельзя дельно изложить его, не считаясь со всеми сочинениями Энгельса»[425]. Как мыслитель, хотя и уступающий по масштабу своему великому другу, но мыслитель гениальный, Энгельс, что называется, тоже «имел свое лицо». Определенные стороны единой, сообща созданной марксистской теории, целый ряд разделов ее и проблем именно он разработал наиболее полно. Эти идеи ни в какой своей части не были уклонением или отходом от марксизма. В громадном большинстве случаев в работах самого Маркса обнаруживаются параллельные разработки. Для взаимоотношений Маркса и Энгельса характерны и глубокое, принципиальное единство взглядов, и определенные различия, выражавшиеся в известном разделении труда, которое естественным образом сложилось между ними. Одним словом: не абстрактное тождество, а диалектическое единство – во всей их теоретической деятельности.

К числу специфических заслуг Энгельса, как это очевидно, относится разработка диалектико-материалистического понимания природы. Одной из его главных заслуг была и разработка некоторых сторон диалектики. Эпохой расцвета его теоретической деятельности явился период после Парижской коммуны, в особенности семидесятые годы прошлого века. К этому времени он покончил с «проклятой коммерцией», «собачьей коммерцией», которой на протяжении почти двадцати лет вынужден был заниматься, чтобы спасти Маркса и его семью от нищеты и дать возможность ему продолжать теоретические исследования и политическую борьбу. А после того, как I Интернационал в основном выполнил свою историческую миссию и местопребывание его Генерального Совета, одним из активнейших членов которого он являлся, было перенесено из Европы в Америку, Энгельс обрел наконец хотя и вынужденный историческими обстоятельствами, но столь необходимый для большой научной работы досуг.