Статьи, речи, приветствия 1929-1931

В тридцать седьмом номере «Литературной газеты» помещена статейка Е. Флериной, председателя Комиссии по детской книге Наркомпроса РСФСР. Титул — громкий.

Статейка титулованного автора имеет целью своей поддержать и оправдать скандальное выступление некоего Д. Кальма против работников по книге для детей и против работы ГИЗа по изданию детской литературы. Малограмотность и лживость Д. Кальма возбудили справедливое негодование всех работников по детской литературе и Президиума ЛАПП, так что о Д. Кальме не стоит говорить, он получил хороший урок, и можно надеяться, что редакция «Литературной газеты» в будущем отнесётся к его наездническим выходкам более осмотрительно.

В газете, которая именует себя «литературной», нельзя печатать такие глупости, как заявление Кальма: «Маршак в книге «Три зверолова» повторяет приём из книги Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Надобно знать, что «Двенадцать стульев» напечатаны в 1928 году, а «Три зверолова» — в 1923-м.

Но крайне интересно выступление Е. Флериной в защиту Д. Кальма. Статья титулованного бюрократа озаглавлена: «С ребёнком надо говорить серьёзно». Слово в слово так же озаглавлена была осмеянная, помнится, Шелгуновым или Далиным-Линевым одна статейка в «Наставлении учителям сельских школ Казанской губернии», написанном инспектором оных школ Малиновским в конце восьмидесятых годов. Сущность статейки Е. Флериной сводится к такой фразе:

«Тенденция позабавить ребёнка — дурачество, анекдот, сенсация и трюки даже в серьёзных общественно-политических темах — есть не что иное, как недоверие к теме, неуважение к ребёнку, с которым не хотят говорить серьёзно о серьёзных вещах.»

Утверждаю, что фраза эта — малограмотна. Что значит «недоверие к теме»? Почему ребёнку нашей эпохи нельзя рассказывать анекдоты о царских министрах народного просвещения Толстом, Делянове, о гимназических учителях самодержавного строя, анекдотов о попах, о глупости некоторых наших современников, о «гуманизме» собак и так далее? Что подразумевает автор под словами «трюк и сенсация», какое отношение имеют эти понятия к текущей детской литературе? Если журнал «Ёж» сообщит детям о том, что в культурной Англии около сотни детей сожгли живыми в кино и что это были дети рабочих, это — «сенсация»?

Но суть этой фразы скрыта, конечно, не в этой путанице Флериной, а в отрицании ею «тенденции позабавить ребёнка». Не верю, чтоб Наркомпрос отрицал эту тенденцию. Ребёнок до десятилетнего возраста требует забав, и требование его биологически законно. Он хочет играть, он играет всем и познаёт окружающий его мир прежде всего и легче всего в игре, игрой. Он играет и словом и в слове. Именно на игре словом ребёнок учится тонкостям родного языка, усваивает музыку его и то, что филологи называют «духом языка». Если б Флерина относилась к детям действительно серьёзно и продуманно, она не решилась бы отрицать за детьми права забавляться. Будь бы Флерина более осведомлена в той области, которую она, если не по совести, то по должности обязана знать, она вспомнила бы, что не один Пушкин учился русскому языку по песенкам и сказкам своей няньки, а что и Лесков, и Г.Успенский, и многие дети, впоследствии творцы русского литературного языка, постигали красоту, силу, ясность и точность его именно на забавных прибаутках, поговорках, загадках у нянек, солдаток, кучеров, пастухов. Не забыла бы Флерина и того, что никогда ещё дети не нуждались так в обогащении языка, как нуждаются они в эти годы, в наши дни, когда жизнь всесторонне изменяется, создаётся множество нового и всё требует новых словесных форм. Та детская литература, которую создают люди, подобные С.Маршаку, отлично удовлетворяет эту важную потребность, и нельзя позволять безграмотным Кальмам травить талантливых Маршаков.

Упорные попытки буржуазных педагогов и буржуазной семьи «серьёзно говорить о серьёзном» с детьми от пяти до десяти лет или внушали детям на всю жизнь органическое отвращение к серьёзному, или воспитывали их покорнейшими и безличными слугами общества и капитала. В первом случае здоровые дети, инстинктивно прозревая ложь «серьёзного», становились в оппозицию ему и даже уходили прочь от своих в стан классовых врагов своей семьи, своего общества и государства, во втором они играли роль кирпичей и цемента — материала, которым буржуазия чинила и чинит трещины своих крепостей. Это так хорошо известно, что неловко напоминать об этом. Об этом весьма убедительно говорит Артур Голичер в книге «Жизнь современника», — с ним, Голичером, «серьёзно говорили о серьёзном», и он проклял эту систему воспитания, ибо она изломала всю его жизнь.