Статьи, выступления

Представьте: под программу так называемого восстановления Чечни украдены два миллиарда долларов. Первый же вопрос, который естественно и логично приходит в голову, а не ушли ли эти деньги на войну? Нет ли среди высокопоставленных чиновников в Москве, распоряжающихся финансами, предателей? И пока не будут найдены эти деньги, мысль о предательстве должна сверлить мозги всем правоохранительным структурам, всем руководителям страны. Но ведь не иголка в стогу пропала, а два материальных миллиарда долларов, которые во всем мире пропасть бесследно не могут, не то, что миллиарды, каждый доллар, каждый рубль оставляет след. Но если миллиарды не находят, и не ищут, значит кому-то это надо на самом высоком уровне российской власти.

Россию подтачивают, истощают со всех сторон. Вот идет война, нужны боеприпасы. Чем больше боеприпасов, тем целее люди на войне. И как же мы распоряжаемся в войну беприпасами? Сейчас в России боеприпасов хранится на полтора триллиона рублей («Новая газета», N85, 2002). Хранилища и арсеналы перегружены в 1,3 - 1,7 раза, а их обслуживающий персонал сократился за последние десять лет на треть. По данным Главной военной прокуратуры за год выявляется больше трех тысяч преступлений, связанных с хранением боеприпасов и оружия в армии и на флоте. И ответственных среди военачальников нет. Взрывы на складах и хранилищах за десять лет принесли как минимум 11 миллиардов рублей убытка, это при том, что считают потерянные боеприпасы не по нынешним их ценам, а по тем копейкам, что они стоили в советское время. Не так давно во Владивостоке взлетели на воздух 12 вагонов с боеприпасами… Кто ответил? Никто. Нужно, чтобы и дальше взрывалось, горело, тонуло, гибло. И взрываются, тонут, гибнут люди, арсеналы, самолеты, корабли, подлодки.., составляющие вместе Россию.

Давно уже всем ясно, что Чечня для России это новый Афганистан, - вампир, способный высосать всю кровь из России. Но если Афганистан измотал великий Советский Союз, не трудно представить, какое смертоносное бремя для России - «чеченская война», которую власть не думает завершать.

* * *

Всё, что творит сегодня российская власть, иначе, как умышленным убийством России, русского народа, не назовешь.

Даже фашистская оккупация, тяжкая для русского народа и наиболее близкая по времени, и потому отчетливо запомнившаяся, как самая жестокая, варварская, бесчеловечная, несравнима с нынешним временем. Действительно, если оперировать фактами, вывод, к которому неизбежно приходишь: нынешняя российская власть страшнее, горше, убийственней для России, чем фашистская оккупация. Какую цель преследовал гитлеровский фашизм, устремляя свои полчища на Восток? Гитлер не скрывал, что русские должны работать на величие Третьего Рейха, вот почему на оккупированных землях гитлеровцы немедля восстанавливали работу заводов, шахт, колхозов, открывали биржи труда, молодежь угоняли на работу в Германию… Мы нужны были фашистам как рабочая сила. Нынешняя власть страшнее фашистской, мы не нужны ей даже в качестве рабов, она истребляет народ, лишая и работы, и последнего куска хлеба.

В Майнском районе Ульяновской области за долги лишили животноводческую ферму электричества. Не пробки вывернули, и не рубильник отключили, и не счетчик опечатали, а по всей линии сняли и смотали в бухты провода, с угловых бетонных опор скинули оснастку, побросали в грузовики и увезли, а все деревянные столбы, все! … спилили под корень. Колхоз - животноводческий, ферма - кормилица хозяйства, на ней все держалось. «Как же теперь?» - спрашивают доярку. «Не знаю, - отвечает. - Коров придется резать, нам их вручную не продоить, да и коровы молока не отдадут, они приучены к машинной дойке. Раньше, если кто и уезжал, то в райцентр, на хлебозавод, теперь и его закрыли. На что будем жить, чем детей кормить?» - тихо и обреченно сама себе задает вопрос.

«Нам уже все равно, чья это будет земля, - говорила мне Сталина Семеновна. Гуцелюк, директор совхоза «Целинный» Краснокаменского района Читинской области. - Нам бы только техники, семян, да химикатов на протраву. Мы жить хотим, работать, и ничего кроме работы не просим, но ведь работать не дают!».