Статистике вопреки

Просьба вырвалась случайно, я и предположить не могла, что способна на такие глубокие изречения, но он откликнулся, прижимаясь губами к моему виску.

— Обратного пути не будет.

— Знаю.

Он не шевелился, чего-то ожидая, наверное моих сомнений, а их не было, у них просто не получалось выжить в той буре, что грохотала внутри меня.

Наконец он встал и протянул мне руку.

— Ты можешь отказаться.

Наивный, он так ничего и не понял.

Ухватилась за его руку, поднимаясь на ноги.

В моей комнате было темно, лишь слабый свет ночника на стене. Узкая кровать, испуганный взгляд и дрожащие пальцы, причём у обоих.

Целовались долго и исступлённо, растянувшись на моей постели. Руки несмело путешествовали по изгибам тел, робко забираясь под футболки. Каждое прикосновение к коже будто бы обжигало, высекая сноп искр где-то в головах. А потом его губы соскользнули с моих, опустившись чуть ниже по подбородку, шее, коснулись ключицы… Замерла, не в силах совладать с вдруг сбившимся дыханием.

И его тихая насмешка.

— Дыши.

Ладонь сама легка на ёжик его волос, легла — и дрогнула от непривычности их длины, напоминающей о том, что скоро он уйдёт. Это придало смелости и наглости. Сама потянула его футболку вверх, путаясь в движениях, но наслаждаясь каждым ощущением от прикосновения к его горячей коже, чувствуя как его мышцы наливаются и напрягаются.

— Алька, — то ли одобрение, то ли упрёк, и лёгкий укус в скулу, заставляющий тихо охнуть.

Лёша не спешил меня раздевать, словно играя — оголяя участок моего живота для жаркого поцелуя; накрывая грудь и чувственно её сжимая через тонкую ткань; забираясь пальцами под резинку шорт.

Я уже начинала нетерпеливо ёрзать на кровати, всё теснее прижимаясь к Орлову. Потянулась к своей футболке, неосознанно стремясь увеличить площадь соприкосновения кожи о кожу.

— Нетерпеливая, — заметил он, отводя мою руку от ворота футболки. — Не пожалей потом.

— Не пожалею, — упрямилась я, целуя его.

Наконец-то моя футболка была снята, и до меня дошло, почему Лёшка не торопился с моей одеждой: стеснение, накрывшее меня с головой, едва не вынудило меня сжаться в клубок в попытке прикрыться руками — бюстгальтера на мне не было. Это заметно поколебало мою уверенность. Он почувствовал, замерев на мгновение. Больше всего боялась, что предложит остановиться, но нет. Поймал мои руки, заставляя поднять их над головой и не давая закрыться. Поцелуи. Много, по всему телу, и каждый из них словно удар током. Ласкал, надавливал, оглаживал… вытравливая абсолютно все мысли из моего сознания.

Сердце скакало как ненормальное, перед глазами плясали цветные пятна. Лёшкин взгляд тоже был каким-то поплывшим, с поволокой и блеском лёгкого безумия. 

Когда ласки преодолели грань между удовольствием и мукой, пусть и сладкой, он стянул с меня шорты, а после ухватился за пряжку своего ремня, в самый последний момент спохватившись:

— Я сейчас.

Минута, что я провела без него на постели, кусая губы и впиваясь ногтями в ладони, показались мне вечностью.

Запечатанный пакетик фольги упал на подушку рядом с моей головой, я даже покосилась на него, пока Лёшка стягивал с себя остатки одежды.

Ещё подумалось, что обратного пути теперь уже точно не будет, словно наличие презерватива возле моей макушки делало всё происходящее реальным как никогда.

И снова Орлов навис надо мной, накрывая губы долгим и жадным поцелуем. Меня даже потряхивать начало от понимания, что мы лежим абсолютно голые, касаемся, прижимаемся, трогаем… В груди зарождалось чувство волнения и чего-то щемяще-пронзительного. Каждое Лёшино действие отзывалось во мне новой волной.

Развёл мои бёдра, и я зажмурилась, понимая, что последует дальше. Но Лёша не торопился, зацеловывая, лаская, дразня… Наконец его дыхание стало совсем тяжёлым и хрипловатым, шелестнула упаковка презерватива. Он на мгновение оторвался от меня, после чего наклонился и шепнул почти в самое ухо

— Возможно, будет больно.

Понимающе кивнула головой: на слова сил уже не было. Он упёрся лбом в мой. Поцелуй в нос и долгий взгляд в глаза.

Лёша оказался прав, было больно. Терпимо, но всё равно больно, даже несмотря на то, что двигался он аккуратно. Правда, достаточно быстро на смену боли пришли совершенно иные ощущения — будоражащие, накрывающие, сводящие с ума, — стало до безумия хорошо. Его тоже крыло, я чувствовала эту дрожь в теле и срывающееся дыхание — постепенно наращивая темп, он тоже улетал в свой собственный микрокосм.

Когда всё кончилось, Лёша сгрёб меня в охапку, укладывая на себя сверху и накрывая нас одеялом.

По мере того как волна удовольствия сходила на нет, возвращалось чувство неловкости, но ощутить его во всей полноте я не успела, уснув на крепкой мужской груди.

Глава 18