Статский советник Евграф Тулин [сборник]

После этого начал рассказывать: «После ухода с военной службы, в звании прапорщика гвардии, весьма дорого обустроил своё поместье. Доподлинно известно, что за материалы для поместья расплачивался крестьянами, одному из поставщиков железа на усадьбу передал права на триста крестьян. Так вот, Струйский коллекционировал орудия пыток и имел целый подвал для этих «забав» в своём имении. В целях «воспитания» крестьян и приучения их к законам. Говорили, что периодически устраивал суды над ними. Выбирал жертву из крестьян и обвинял в преступлении. Сам преступление придумывал, сам говорил обвинительные речи и речи в защиту. Переодевался то в судью, то в защитника, то в обвинителя. Если крестьянин, не поддерживая его «игру» и не признавался, то при дознании применял орудия пыток. Основательно и по-настоящему или шуточно, мне доподлинно не известно. Врать не буду. Он очень любил писать стихи. Создавал их в огромном количестве. Приобрёл личную типографию в которой печатались только его собственные сочинения, в том числе на французском языке и на многих прочих. Эти произведения печатал в огромном количестве и раздаривал направо и налево, в том числе обязательно отправлял государыне нашей Екатерине II. Всех крестьян и собственных детей заставлял эти стихи учить, а многие знать наизусть, в целях просвещения и научности. Кроме того, вокруг усадьбы имелись специальные каналы, по которым в особые дни плавали крестьяне в лодках, называемых гондолами и пели песни, рассказывали стихи, сочинённые барином. За незнание или нежелание учить его сумасбродные сочинения, наказывал. Потомки называли его стихи бездарными. Я даже помню несколько строк, например, «Ты вспомянешь, когда свянешь…» или «Чувства млеют, каменеют от любви ея зараз…». Представляете, Евграф Михайлович, какой бред? Вот таким был этот «поэт». Имел огромные капиталы, которые и помогали ему творить и воплощать в реальную жизнь все выдумки. А достались они ему по причине того, что во время Пугачёвского бунта всех его родственников крестьяне вырезали. Вот он и стал наследником огромных богатств. Умер в своем поместье, после смерти Екатерины II. Не смог пережить кончину императрицы, своего кумира. Она для него была очень дорога как ангел хранитель. С ней он вёл переписку, её портреты были по всему дому. После его смерти хозяйством заправляла вдова, Александра Петровна, будучи известной красавицей, тоже имевшая непростой нрав. В своё время, этому её научил сам Николай Еремеевич. Со временем он охладел к своей супруге до такой степени, что однажды проиграл её в карты соседнему помещику. Некоторые его дети тоже оставили подобный след в истории. Всего их было восемь, но особо запомнились двое. Александр, полковник и участник Бородинских боёв, был известен в Рузаевке, «как страшный барин». Умер не своей смертью, был зарублен крепостным крестьянином. Тот отрубил ему голову. За что и про что, доподлинно не известно. После этого случая «любящая мать» четыре дня не кормила крепостных, а затем жестоко наказала крестьянина, лишив его жизни. Леонтий, ещё один сын, помещик деревни Покрышкино, за убийство своего управляющего был лишён дворянства и сослан в ссылку. У него имелся внебрачный сын, от крестьянки, Александр. Эту крестьянку, после рождения ребёнка, отпустили на волю и выдали замуж за саранского купца Полежаева, с которым она переехала опять же в деревню Покрышкино. Жили они и в Саранске в течение нескольких лет. Смерть отчима, Александра, совсем непонятна, он пропал без вести. Так вот, из этого Александра, сына Леонтия и внука барина Струйского Николая Еремеевича, получился поэт бунтовщик, Александр Иванович Полежаев. Однако жизнь у него сложилась весьма трагически. После одного сочинительства, поэмы «Сашка», был вызван к императору Николаю I, который принял его в Кремле в присутствии министра просвещения. Там он, в его присутствии, был вынужден прочесть своё сочинительство, в котором описывались кутежи и прочие весёлые нравы. В том числе осуждалась существующая власть. За что был отправлен в армию в чине унтер-офицера в пехотный Бутырский полк с возможностью очиститься службой и стать на путь исправления. Однако, он неоднократно сбегал из полка и со временем был лишён личного дворянства и звания. Разжаловали до рядового. Правда, затем он воевал на Кавказе и вновь вернул себе прежнее звание, за личные заслуги. Умер от чахотки, так и не узнав о произведении его в следующий чин, прапорщика. Вот такая замысловатая история. Как говорится, у жизни две стороны: черная и светлая. Были и другие, не менее известные баре-сумасброды. Например, тамбовский и пензенский помещик, поручик, Михаил Кашкаров. Достойный дворянский род, неоднократно доказавший свою любовь к отечеству подвигами и служением. Однако, был один Кашкаров, известный своими зверствами. Большую часть времени после отставки проживал в усадьбе в деревне Акшенас Рузаевского уезда. Имел усадьбу и в Темниковском уезде, Тамбовской губернии. Крепостных без суда порол кнутом до четырёхсот ударов за малейшие провинности. Мог волосы поджечь на голове, или воск от зажжённой свечки на лицо накапать, да многое чего. Люди умирали от голода и отсутствия одежды. Говорят, что умерших хоронили на местных кладбищах без всякой огласки. Крепостные разбегались десятками. Как крестьяне при следствиях показывали, что секли за всё. Если скотина была худа, секли за худость. Если толста, секли за то, что корма без надобности переводили на скотину. Если барин был злой, то секли от отсутствия настроения. Если был весел, секли для потехи. Во всех деревнях помещика не было ни одного человека, не высеченного хотя бы один раз. Убили его собственные крестьяне, длительно издеваясь и «оскопив», за что получили по сто плетей и были сосланы на бессрочную каторгу. Были и женщины, помещицы, не уступавшие в зверствах мужчинам. Например, Дарья Салтыкова, московская, вологодская и костромская помещица, погубившая около ста крепостных крестьян. Поэтому, в те времена возможно этот генерал Асмайлов особо и не выделялся на общем фоне того общества. Был как все. Трудно судить, так как уже прошло более сорока лет».