Статский советник по делам обольщения

Парфюмерия 1880-х годов была, так сказать, куда ближе к природе, чем сейчас. В моде были чисто цветочные ароматы и различные цветочные букеты, а также освежающие одеколоны. Душили не только кожу, но и носовые платки, и, например, письма. Большинство названий крупных парфюмерных домов того времени сейчас известны разве что историкам, а редкие экземпляры запечатанных духов уходят в коллекции за бешеные деньги. Возможно, на наш современный вкус тогдашние ароматы, даже самые популярные, показались бы простоватыми, но Амалия, само собой, так вовсе не считала. Она любила духи, любила ловить отблески света на гранях хрустальных флаконов, любила само ощущение того, что вот ты вынимаешь пробку из флакона – а внутри сидит какой-то благоуханный джинн, который заставляет думать о блестящем бале, о солнечном лете или просто вспоминать какие-то важные мгновения твоей жизни. Иногда в том или другом аромате она обретала свое второе «я», свое парфюмерное отражение – или то, что казалось ей таковым. Тогда все остальные духи отходили на второй план, а заветный флакончик использовался до тех пор, пока не наступал некий перелом, и тогда возникала потребность в совершенно другом аромате, который соответствовал бы ее изменившейся личности – или просто желанию появиться в чем-то ином.

Сидя в кресле на достаточном расстоянии от Непомнящего – достаточном, чтобы схватить его за горло и мигом образумить, если он вздумает выкинуть какой-нибудь фортель, – Сергей Васильевич со скучающим видом смотрел, как проштрафившийся агент одну за другой вынимает хрустальные пробки, принюхивается к аромату и, качая головой, берется за следующий флакон. Таким образом Антон Филиппыч произвел ревизию всех парфюмерных сокровищ Амалии и под конец решительно объявил, что аромата, которым надушилась отправившая Риттера на тот свет прелестница, здесь нет.

– Вы уверены? – спросила Амалия.

– Совершенно уверен.

– Ну что ж, тогда нам придется прерваться до того времени, когда привезут остальные флаконы. Сергей Васильевич, благоволите распорядиться…

Сергей Васильевич пообещал, что свяжется с генералом Багратионовым, и можно не сомневаться, что образцы всех духов, какие только существуют на свете, будут вскоре доставлены в дом госпожи баронессы. Затем Амалия вызвала своего доверенного слугу, который порою помогал ей по работе, и, кратко обрисовав ему ситуацию, поручила Антона Филипповича его заботам.

– Он врет, – были первые слова Ломова, как только горе-агент в сопровождении слуги скрылся за дверью.

– Где именно и в чем именно? – осведомилась Амалия.

– Он придумал, что в комнате пахло какими-то духами. И зачем он лез в окно? Воля ваша, госпожа баронесса, но он чего-то недоговаривает.

– Зачем ему придумывать аромат, которого не было? – вполне резонно спросила Амалия. – Никто из нас даже не упоминал ни о чем подобном. Взять хотя бы вас, например, – вы запомнили, что в комнате пахло какими-то духами?

– Не заметил я никаких духов, – проворчал Ломов. – Но оно и неудивительно, потому что у меня был немного заложен нос. Все из-за петербургской погоды, будь она неладна…

– А я попала на место преступления, когда там уже толпились полсотни человек, – сказала Амалия, – и если в комнате и пахло духами, их быстро вытеснили другие запахи. Кроме того, если бы Антон Филиппович выдумал эти духи, почему бы ему сразу не указать на один из моих флаконов – вот, мол, ищите?

– Не знаю, – буркнул Ломов. – В том-то и беда с дураками, Амалия Константиновна, что бьешься-бьешься, пытаешься предугадать их действия, строишь логические построения – но у них-то логика дурацкая, понимаете? Куда нам угнаться за ними…

Амалия вздохнула.

– Вы до сих пор не сказали мне самого важного, Сергей Васильевич, – заметила она, и ее глаза сверкнули золотом. – Кто такой Ричард Мэйнбридж? И какое отношение он имеет к случившемуся, и почему вы думаете, что господин Непомнящий может быть с ним связан?

– Вы же сами, госпожа баронесса, просили меня навести справки об англичанах, с которыми Михаэль Риттер разговаривал незадолго до смерти, – напомнил Ломов. – Так вот, их зовут Ричард и Гвендолен Мэйнбридж, муж и жена.

– Шпионы? – нахмурилась Амалия. – Вы упоминали, что они прибыли в Петербург совсем недавно. С какой именно целью? Что-нибудь об этом известно?

– Полагаю, что теперь известно, – поморщился Ломов. – Их целью было убить Риттера. А сейчас я расскажу вам все, что мне удалось узнать.

Глава восемнадцатая, в которой появляется английский след

– Поезд в два часа, – сказала мужу Гвендолен. – Пожалуйста, проверь, чтобы мы не забыли ничего из вещей. Жаль, конечно, что мы не успели купить подарки для родственников, но…

– Я думаю, что мы вполне можем купить подарки, когда приедем в Париж, – ответил Ричард. – Сувенир из Парижа – так, пожалуй, будет даже интереснее. Лично я не собираюсь никому без особой надобности рассказывать, что мы побывали в Петербурге.