Статуэтки воинов из Туюк-мазара

Третий фрагмент женской фигурки совершенно иной. Сохранилась верхняя часть статуэтки, до пояса. Грудь плоская, лицо длинное и широкое, похожее больше на современные казахские и узбекские, чем на китайские. Головной убор представляет колпак, вершина которого лежит надо лбом, а задняя часть спадает на спину. На висках отвороты. Колпак синего, а отвороты красного цвета. Я полагаю, что отличия в Типе и головном уборе дают основание отнести это изображение женщины не к китайскому, а к кочевому миру.

Сравнивая наши статуэтки, мы видим, что художник подчеркнул психофизические черты, придав воинам общее выражение решительной жестокости, турфанскому крестьянину – тупой покорности, китайцу – хитрости и ума, а китайская красавица оказалась утонченной орхидеей из гаремной оранжереи. Эти наблюдения помогут нам также при интерпретации памятника, поэтому я и уделяю им внимание.

В заключение нужно сказать, что эти статуэтки ни в коем случае нельзя считать предметами, рассчитанными на эстетическое воздействие на зрителя. Делались они, видимо, трафаретно и довольно небрежно, что видно из того, что при раскраске панцирей синяя краска, сливаясь с желтой, дала грязно-зеленые пятна.

МЕСТО НАХОДКИ СТАТУЭТОК

Название места, откуда они получены, также привлекло мое внимание. Мазар – общеизвестное название могилы, погребения. Этимология слова Tyjyk – 1) запертый, огражденный, 2) целый, полный, 3) запруда, закрытое место[6, с. 1436-1437] – не дает путей для решения вопроса. Но в географической литературе по Турфану мне удалось найти описание этого места: Туюк – ущелье, по которому протекает небольшая чистая речка. Небольшой оазис с садами и виноградниками. По обеим сторонам ущелья, на расстоянии мили от его начала, расположено большое количество храмов и склепов, сильно пострадавших от кладоискателей. Могилы эти были издавна местом паломничества[17, с. 614]. Подробнее см:[15, с. 35 и след.]. Туюк-Мазар – самое крупное погребальное сооружение среди развалин западной части горловины ущелья. Центральная часть его состоит из камеры и двух рядов сводчатых комнат по бокам. Комнаты эти примыкают к скале, в которой вырезаны кладовки[17, с. 615];[13, с. 317]. Это – несомненные склепы, и отсюда вытекает назначение наших статуэток. Мы знаем, что по древнему китайскому погребальному обряду в могилы знатных людей вкладывались изображения рабов, стражи, наложниц, домашних животных, макеты пищи и т. п. Эти изображения (ныне делаемые из бумаги) заменили первоначальные кровавые жертвы людей и животных. И тут мы имеем дело с обычным китайским погребением или погребением по китайскому образцу. То, что наши статуэтки действительно оттуда, подтверждается совершенно аналогичной статуэткой Стейна, к сожалению, так же как и наши, купленной у кладоискателей[17, с. 619; описание на с. 632]. Очевидно, это интереснейшее погребение было совершенно разграблено и уничтожено.

Однако я не отказываюсь от надежды интерпретировать и датировать памятник. Это можно сделать двумя путями: 1) привлекая материал по истории Центральной Азии и Китая и 2) исследуя литературу по древностям Турфана в поисках аналогичных погребений. Оба пути приводят нас к цели, но первый путь исследования дает нам при достаточном истолковании памятника лишь примерную датировку, которую второй уточняет, подтверждает и дополняет. История и археология вместе дают полноценные выводы.

КОГО ИЗОБРАЖАЮТ СТАТУЭТКИ

В логике равно допустимыми считаются два типа доказательства: 1) прямое и 2) косвенное, от противного. Мы ничего не знаем об оригиналах наших статуэток, поэтому прямое доказательство здесь не применимо. Об истории Центральной Азии мы имеем некоторые сведения и, идя от нее, можем косвенным путем добраться до интересующего нас результата. Начнем с отрицательных суждений.

Наличие стремян показывает, что нижней пограничной датой является VI в., так как раньше металлические стремена известны не были.

Следовательно, наши воины не гунны, не усуни и не юечжи. Мало данных считать их жуань-жуанями. Равным образом: облик монгольского воина нам хорошо известен (см.: Ars Asiatica, 1, с. 38);[цит. по: 11]. Посадка, одежда, порода лошади настолько отличны от наших всадников, что мы без труда можем принять XII в. за верхнюю пограничную дату и, исходя из этого, заключаем: они могут быть либо китайцы, либо тибетцы, либо уйгуры, либо тюрки.

Но они не китайцы, так как носят левую полу наверху (левополые – кочевники, в частности тюрки[5, т. I, с. 26]). Тип лица также не китайский, не монгольский и не тибетский, смягченность монгольских черт свойственна «западносибирской расе» (по Ярхо), т. е. тюркам.

Они не тибетцы, так как отсутствует характерный тибетский напуск одежды у пояса.

Они не могут быть согдийцами, персами или арабами, так как монголоидность, подчеркнутая мастером, очевидно, не случайна. Не случайна и восточно-азиатская обувь.