Статуя сексуальной свободы

   Зубрежкой я занималась в коридоре, уткнувшись носом в укромный уголочек у телефона, и со стороны, наверное, смотрелась тихой молельщицей. Зяма, вредина, не упустил возможность поиздеваться над сестренкой и, шествуя к себе, постным голосом проскрипел:

   – И избави мя от лукавого, амии-и-инь!

   – Проходим мимо, не скапливаемся! – рявкнула я, как заправский цербер.

   Оценив серьезность моего тона и высоту замаха руки, Зяма проявил благоразумие и скапливаться не стал. Когда он удалился, оставив меня в одиночестве, я потянулась к телефону и набрала номер, но не тот, который заучила только что, а другой, знакомый с давно минувших институтских времен.

   – Инка, ты? – обрадовался моему звонку Макс Смеловский. – Неужели господь услышал мои молитвы и вразумил тебя, дорогая? Мы наконец поженимся, ты согласна?

   – Избави мя от лукавого! – весьма в тему брякнула я. – Какая женитьба, Макс, ты в своем уме? Мне сейчас не до романов.

   – Ты что, заболела? – вечный поклонник забеспокоился, и я подумала, что у меня, похоже, устойчивая репутация сексуально озабоченной дамы, но фиксироваться на этом не стала, сменила тему:

   – Максик, у тебя, помнится, есть контакт с МТС?

   – С машинно-тракторной станцией или с мобильной телефонной сетью?

   – Не вредничай! – строго сказала я.

   – Ну, есть, – верный поклонник послушно перестал вредничать. – А чего тебе надо?

   – Надо посмотреть в базе данных один номерочек и узнать, кому он принадлежал.

   – А почему в прошедшем времени? Что случилось с владельцем телефончика? – В Максе проснулся профессиональный искатель новостей и ловец сенсаций.

   – Потом расскажу, – пообещала я, поленившись придумать подходящую историю.

   – Ладно. А свидание мне подаришь?

   – Тоже потом.

   – А поцелуй? – не отставал страстный кавалер. – А надежду на воссоединение?

   – Слушай, не многовато ли будет подарков? – рассердилась я. – До Нового года еще целых три недели! – и тут же смягчилась: – Ладно, если добудешь нужную мне информацию – схожу с тобой в кино.

   – Ты и так уже должна мне поход в кино! Варвара Петровна твердо обещала! – заволновался Макс.

   – Схожу с тобой в кино и еще посижу в кафе, – уступила я. – Но все роскошества за твой счет. Я сегодня последние деньги потратила на медицинские костюмы и простыню, и теперь у меня финансовый кризис, а зарплаты в этом месяце не будет, потому что Бронич угодил в больницу.

   – Это ему ты купила медицинский костюм? – ревниво спросил Макс. – А простыню тоже ему? Это, случайно, не служебный роман?

   – Отстань, а? – устало попросила я. – Узнай, что прошу, и я тебя поцелую. Потом. Если захочешь.

   Смеловский радостно заверил, что захочет этого обязательно и непременно, более того, он хочет этого уже сейчас, но я была тверже камня и сказала, как отрезала:

   – Утром информация – вечером поцелуй! Вечером информация – утром поцелуй.

   Обнаглевший Макс заикнулся было про ночь, почему-то не охваченную регламентом поцелуев, и я исправила ошибку, вежливо пожелав ему спокойной ночи и звучно чмокнув трубку.

   Самой мне было не до сна. Отказавшись от позднего ужина, любезно предложенного папулей, я легла в постель и крутилась там, как веретенце ловкой пряхи, пока туго-натуго не запуталась в простыне и пододеяльнике. На то, чтобы выбраться из бельевого кокона, ушла пара минут, и за это время я приняла ответственное решение наплевать на обет безбрачия. Будь рядом со мной любимый мужчина, в борьбе с бессонницей мы имели бы численное преимущество!

   Моя симпатичная батистовая ночнушка безобразно измялась, так что пришлось ее снять и надеть халатик на голое тело, но я была уверена, что Денис Кулебякин не станет сетовать на скудность моего наряда. Сунув ноги в тапочки, я выскользнула сначала из комнаты, а потом из квартиры.

   Предупреждать милого о своем визите я не стала, но сделать ему сюрприз не получилось. Кулебякина опять не было дома! И бассет его тоже отсутствовал, иначе в ответ на мои призывы из-за двери непременно послышалось бы радостное собачье повизгивание. Сказать, что мне это не понравилось, значило – ничего не сказать. Несолоно хлебавши я вернулась домой и первым делом позвонила на сотовый своему неверному возлюбленному.

   Кулебякин подозрительно долго не брал трубку, так что я успела вообразить себе шокирующие сцены разгульного мальчишника: и Дениса в галстуке из сетчатого чулка, и Барклая в попоне из велюрового халатика… Поскольку воображение у меня почти такое же сильное, как чемпион мира по армрестлингу, выглядели эти фантазийно-эротические сцены очень убедительно. Когда трубка наконец ожила и послышался убитый голос: «Кулебякин, слушаю…», я живо нашла самое правдоподобное объяснение смертельной усталости милого и коброй зашипела:

   – Слушай, Кулебякин! Где ты шляешься, развратник?!

   – Инка, тут Барклай…

   – Оба развратники! Кобели!

   – Да какие кобели! – усталости в голосе милого заметно поубавилось, откуда ни возьмись появились командные нотки, из которых запросто складываются внушительные аккорды типа «Уволить!», «Разжаловать!», «Расстрелять!».