Статус человека

— Послушайте, — сказал Родион и положил ему руку на плечо. Человек не отреагировал никак — очевидно, он продолжал бы разбивать ящик и с чужой рукой на плече, — но Родион мягко сжал плечо и повернул его к себе лицом. Тот сразу же обмяк и не сопротивлялся, а только протягивал руки с молотком в сторону ящика и продолжал смотреть в ту же сторону. Как кот протягивает лапы и смотрит на нагретую, теплую подушку, когда его берешь с нее к себе на колени.

Родион встряхнул его и посмотрел в глаза. Взгляд человека был тусклым и отсутствующим.

— Послушайте, — Родион забеспокоился, — что с вами? Человек вдруг затрясся, зафыркал и, булькая, пуская пузыри, сказал:

— Х-гоу! — Мотнул головой, напыжился и добавил: — Г-гоу!

Родион невольно отшатнулся. Человек повел головой, скользнул по нему взглядом как по пустому месту, повернулся и снова принялся разбивать ящик.

Что ушат холодной воды. Сумасшедший где-то в пятистах парсеках от Земли заводит ферму и живет себе припеваючи, в свое удовольствие… Родион оглянулся на корову. Она уже оправилась от испуга и щипала траву. Хвост ее висел неподвижно, как веревка. Впрочем, от кого ей здесь отмахиваться? Сзади, за спиной, хозяин по-прежнему стучал молотком, отбивал шершавые неоструганные дощечки, извлекал из них гвозди и складывал — дощечки аккуратной стопкой, а гвозди в карман брюк. Когда молоток попадал по гвоздю, щелкала короткая искра, но человек не обращал на нее внимания.

Родион вздохнул и открыл дверь в хижину. В хижине было темно, и только сквозь щели в лишь бы как сбитой крыше, пробивались узкие, дрожащие пылью лучи света. Остро пахло запущенным, давно не чищенным хлевом. Посередине хижины на корточках у огромного старинного куба синтезатора сидела беременная, с большим животом, женщина. Она была такая же худая, как и мужчина, и — нет, не смуглая, нет — какая-то серокожая и в таких же отрепьях. К Родиону она не обернулась, а продолжала выщелкивать программу, быстро бегая пальцами по клавиатуре синтезатора.

— My God! — вдруг прохрипело из угла у двери. Родион резко обернулся. В углу, на грубо сколоченном деревянном кресле сидел лохматый седой старик. Руки, сухие, тонкие, лежали на подлокотниках-подпорках, тело было высохшим и дряблым — от него веяло давно забытой болью и мертвой плотью. Жили только дрожащая складками индюшиная шея и большие, почти светящиеся, глаза. Старик завороженно смотрел на Родиона и глотал слюну.

«Паралич, — понял Родион. — Давний, старый. Запущенный. И мне, моему личному комплексу регенерации, не поддастся…»

— I'm blessed, — просипел старик и, раздирая горло, закончил: — if you are not earthmen!

Родион отрицательно покачал головой.

— Я не понимаю, — сказал он и смутился. (А планету, планету-то назвал «The End»! Тоже мне, англоман!)

Старик плакал. Крупные слезы стекали по морщинистым щекам на дрожащий рот.

— My God… My God… Can i hope, what…

Он внезапно затих, только всхлипывал и, моргая, смотрел на Родиона.

— Прошу прощея. Вы не кумуете по-аглицки… — спохватился он. — Та чо та я? Топа сюда, ближте, и опушайтесь.

Родион непроизвольно шагнул вперед. Старолинг… Дед, а дед, а ты, наверное, старый, очень старый, древний, можно сказать, старик.

— Ах да, не на чо… — лепетал старик. Он пошарил глазами по хижине. — Вон-вон у том кугу еща ящик. Вы его подважте и опушайтесь.

Родион выволок ящик из угла, перенес поближе к старику и сел. Совершенно ошарашенный.

— Вы уж прощея мя, — сказал старик, — но я не можече… Он смотрел на Родиона как на заморскую зверушку, большими, со светящимися белками глазами и вдруг, чуть ли не скуля, спросил: — Како там на Земле? Вы давно оттоле? Родион помялся, не зная, что сказать.

— На Земле все нормально. По крайней мере, так было сегодня утром.

— Сегод..? — оборвал его старик и поперхнулся. Глаза его разгорелись. И потухли. — Cod forbid… — забормотал он. — Again… Let me go for goodness' sake!

Он страдальчески закачал головой, захныкал.

— Когда та уже прекращется, когда вы престанете трзать мя? Чем дале, тем скверна… Шарнуть бы в тя чо-нибудь… — тоскливо-тоскливо протянул он и вдруг заорал: — Сковыряй-ся прочь, мержоча тварь! Уже и днем явитесь!

Родион посмотрел в яростные глаза старика, напрягся, подстроился.

— Спокойно. Успокойся. Я — самый нормальный человек. С Земли. Не галлюцинация, не фантом… Человек, — мягко внушил он.

Старик сник, обмяк. Прикрыл глаза.

— Кой час год? — тихо спросил он. Родион сказал.

— Хм… — старик пожевал губами. — Двести годов… Двести… Ейща сумняща, млада члек, тебе тода ще в папухах не было.

«В папухах…» — ошалело подумал Родион и тут вроде бы понял. К чему здесь эта хижина, этот старик, дряхлый, древний, со своим древнелингским диалектом… И все-все остальное… Двести лет назад — ревущие сопла, фотонные громады, релятивизм, архаика…

Какая звездная экспедиция не вернулась из этого сектора? Какая?! Сейчас бы третий том Каталога…