Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга

Такие особые языки дарят «моментальное ощущение принадлежности к сообществу избранных», которое, по мнению Веркайка, отделяет итонцев от других горожан. Это может показаться достойным порицания, но все статусные игры устроены подобным образом. Знать альтернативные слова для обозначения «студентов без стипендии» и «спортсменов», использовать вместо слова «туалет» слово «уборная»[69] – это то же самое, что и знание: сравнивать Индию с Марсом – расизм и колониализм, а также ни в коем случае нельзя заглядывать на чужую грядку с ямсом. Из таких воображаемых соглашений с товарищами по игре состоит общая территория, на которой мы играем. Они позволяют нам комфортно чувствовать себя в присутствии друг друга, а также сознавать свою ценность, присваивать друг другу статус за знание общих правил и символов и их использование. Это магические слова, позволяющие узнавать себе подобных.

В своей речи в часовне Королевского колледжа в Кембридже писатель Алан Беннетт сказал: «Частное образование – несправедливость. Те, кто предоставляет его, знают об этом. Те, кто платит за него, знают об этом. Те, кому приходится идти на жертвы, чтобы иметь возможность его купить, тоже знают. И те, кто его получает, знают, или им следовало бы знать». Нам хорошо известно, что в самых престижных британских играх – в юриспруденции, государственном управлении, СМИ, искусстве – встречается чрезмерное количество таких игроков. Частное образование получили около 7 % британцев, тем не менее 70 % адвокатов в стране и 60 % оскаровских лауреатов – именно они. Менее 1 % населения учились в Оксфорде или Кембридже, но большинство премьер-министров Великобритании были выпускниками этих университетов. Проведенное в 2019 году исследование выявило, что 71 % старших судей, 57 % профильных министров и 44 % газетных обозревателей окончили Оксфорд или Кембридж. В парламенте 2010–2015 годов премьер-министр и лидер оппозиции оба были выпускниками Оксфорда с одной и той же степенью по «философии, политике и экономике» (так же как канцлер казначейства теневого кабинета, министр иностранных дел и первый заместитель министра финансов).

Главной причиной несправедливости являются «узы старой дружбы», дающие прямой доступ к элитным играм. В Итоне ведется база данных бывших учеников, к которой можно получить доступ и узнать их контакты. Данные хранятся бессрочно. Есть и другие, менее прозрачные формы несправедливости. Когда все эти связанные узами старой дружбы мальчики и девочки встречаются в залах заседаний советов директоров и закрытых клубах, они говорят на одном и том же языке статусной игры – и дело тут не только в волшебных словах. Поскольку их приборы виртуальной реальности сделаны на одной фабрике, они почти мгновенно узнают друг друга, обнаруживая бесконечное количество культурных ключей, многие из них – на подсознательном уровне. Обнаружив их, они автоматически чувствуют себя увереннее, так как становятся друг для друга источником статуса, живым подтверждением правдивости своих иллюзий. Крепкие связи, которые ощущают выпускники Итона и аналогичных элитных учебных заведений, могут несправедливо перекрыть доступ к игре амбициозным, достойным игрокам. Эффективные в целом люди чувствуют себя сбитыми с толку и отвергнутыми, когда их подсознательный язык статуса оказывается неспособен обеспечить связь.

Подобное чувство отчуждения было зафиксировано по итогам опроса, проведенного социологом профессором Майком Сэвиджем. Одна из опрашиваемых, Луиза, выросла в муниципальном доме на юге Лондона и в 14 лет не умела читать и писать. Тем не менее, став взрослой, она заседает в правлении нескольких крупных брендов индустрии красоты и зарабатывает больше четверти миллиона фунтов в год. Луиза ежедневно играла с людьми, выросшими в семьях элит. Она сообщила, что эти люди уважали ее прошлое и пройденный ею путь. И все же она «тяжело переживала изоляцию», вызванную чуждой ей «культурой неформальной болтовни на рабочем месте, когда говорят об искусстве, обмениваются смешными историями об отпусках и обсуждают школьные годы, что становится своего рода смазкой механизма деловых отношений или помогает построить доверительные отношения со старшими коллегами». Луиза сказала исследователям: «Понимаете, я не особо в этом участвую, я очень далека от этого».