Ставка больше, чем жизнь

– Танцор, это война. Настоящая война, без дураков. А на войне убивают всех: и военных, и мирных. Миллионы русских баб провожали мужей на войну. Ты, конечно, мне не муж, но сейчас – муж. Даже если это закончится через неделю. И мужья, которые были летчиками, бомбили города, в которых жили дети, женщины и старики. А потом возвращались домой. И за милую душу трахали своих жен. И женам это дело очень даже нравилось. Если же ты боишься наступить на травинку, на которой сидит маленькая букашечка, то ты в Москве не жилец. Ты слишком затягиваешь со следующей реинкарнацией. И если один – тоже не жилец. В Москве весь дзен летит в жопу. Я иногда захожу на vesti.ru, газета есть такая. Так вот там недавно вывесили опрос среди московских старшеклассников. Пятнадцать процентов хотят быть киллерами.

Выдав это, Стрелка, вдруг начала мерзнуть. По-настоящему, с дрожью, с невыговариванием слов. Прижалась к Танцору и сказала: «Т-т-т-ак и буд-д-дем друг друга греть. П-п-пока сил хватит».

И это было тоже очень сильно и, несмотря на естественность и искренность, очень умно. «Вот вы какие, хакерши, – цельные натуры», – Танцор попытался убрать пафос, но он никуда не делся. Поскольку был вовсе не пафосом, а стоном.

Внезапно и даже как-то резко раздалось покашливание. Как бы деликатное. В двадцати метрах стоял человек с характерным лицом. И как бы извиняющаяся улыбка, которую он вкривь и вкось приклеил к своему лицу, не могла замаскировать эту характерность. Да он особенно и не маскировался. У Танцора и Стрелки внутри все оборвалось. И в сумку уже не успеть, чтобы выдернуть пистолет. И ноги не побегут, не смогут.

– Молодые люди, – ещё более сладенко улыбаясь, начал характерный человек. – Извините меня ради всего святого за назойливость.

Танцор вовсе не был по сравнению с ним молодым человеком. Ему было лет тридцать. Но, может быть, и все пятьдесят. Такие не меняются с двадцати лет до шестидесяти. Выучка.

– Меня тут попросили передать вам письмецо. Сказали, что вы очень его ждете. Может, даже десяточку на пивцо подкинете. Да и пустые бутылочки, не возражаете?

И он стал подходить. Как-то очень демонстративно держал в правой руке какую-то бумажку, словно хотел показать, что больше у него ничего нет.

– Вот, пожалуйста. Может быть, оно вам очень поможет. Сейчас, знаете ли, информация очень дорого стоит.

И протянул Танцору листок с каким-то текстом. Даже не взглянули, потому что смотрели только на него – сразу и на лицо, и на руки. И если бы почувствовали, что сзади разжигают под ними костер, все равно продолжали бы сидеть с напряженными спинами и смотреть.

– А бутылочки-то у вас совершенно бесполезные, я посмотрю, импортные не принимают. А вот это зря, зря вы бутылку-то разбили. Кто-нибудь пойдет босиком, напорется, заражение крови. И нет человека. В гробу-то он уже не человек, а извиняюсь, труп. Кстати, а чем же это вы её так, стекло-то крепкое, немецкое. Неужто шишкой?

Наконец-то сказал все. Повернулся. Ушел. Ублюдок.

Прочли, со второго раза поняв смысл, с третьего подтекст:

tancor!

Ты производишь впечатление подростка, вырвавшегося на три дня из родительского дома. Не надоело играть в разведчиков-шпионов?

Если ты думаешь, что мне не известно направление мыслей как твоих, так и твоей подруги, то ты сильно заблуждаешься.

Кстати, поздравь её от меня. Хотя и немного рановато. Тусовке она очень понравилась. И скоро, возможно, будет общее голосование по поводу того, чтобы вы с ней выступали дуэтом. Подумайте о псевдониме. Хотя, strelka – это тоже неплохо.

Так вот, возвращаясь к твоим ребячествам. Если ты и дальше будешь шушукаться с подружкой в различных уединенных уголках города Москвы, УМЫШЛЕННО оставив лэптоп дома, то я разорюсь на посыльных. Это ж надо будет заводить десять тыщ одних курьеров, чтобы ублажать твою шпиономанию. Еще раз повторяю, все ваши слова и возможные поступки мне известны задолго до того, как они будут высказаны и совершены. И лэптоп тут абсолютно ни при чем. Можешь отнести его в какое-нибудь частное агентство, чтобы проверили на наличие тайных сюрпризов:)

Не осложняй жизнь ни себе, ни подруге, ни мне. Хоть на мне твоя дурость сказывается в минимальной степени:(

administrator

Апплет 0111. Лейтенант берет след

Майор Завьялов уже две недели был болен. К счастью, болезнь была не телесного свойства, а душевного. Однако взялась она за майора весьма энергично.

Вначале произошли угрожающие изменения течения майорских мыслей, когда он пребывал в царстве Морфея. Обычно логичные и строгие даже во время сна они начали сбоить. Например, Завьялов, всегда видя себя упакованным в мускулатуру Арнольда Шварценеггера, которая могла молотить сапогом по рожам с проворством Чака Норриса, уже лет двадцать каждую ночь крушил все живое и трахал все теплое.