Ставка больше, чем жизнь

— В моих показаниях? — удивился Вонсовский. — Этого не может быть, — что-то вроде многозначительной улыбки появилось на его лице, — я тщательно их продумал.

— Несоответствие обнаружено между вашими показаниями, — Клос опустил взгляд на бумаги, — и протоколом обыска, произведенным в особняке в Вонсове в день вашего ареста. Так, штандартенфюрер Макс Дибелиус и присутствующий здесь гауптштурмфюрер Адольф Лехсе утверждают в протоколе, что в тайнике вашей ванной комнаты нашли доллары, а также кассеты микрофильма.

— Я подтвердил это.

— Знаю, — ответил Клос. — Речь идет о той сумме, которая там была. Вы сознались, что там было десять тысяч долларов и микрофильм.

— Да, — подтвердил граф, — две пачки по пять тысяч долларов каждая. В стодолларовых банкнотах.

— Неправда! — вмешался Лехсе. — В обеих пачках было только пять тысяч. Очевидно, вы ошиблись, господин Вонсовский.

— Я не мог ошибиться. Обе пачки привез в день ареста человек, к которому я питаю полное доверие. Он уже не впервые выполняет подобные поручения. Для соблюдения формальности я пересчитал одну из пачек. В ней было пятьдесят стодолларовых банкнот.

— Я не мог, ошибиться, — сказал Лехсе. — Сразу же по приезде в Варшаву пересчитал обе пачки. В них было ровно пять тысяч долларов. Перед этим, — он на миг заколебался, — они лежали в моем портфеле, который в течение часа был при мне.

— Оставим пока этот вопрос, — сказал Клос. Заметив минутное колебание Лехсе, подумал: «Зерно посеяно, теперь необходимо время, чтобы оно проросло». — Для меня остается неясным еще один вопрос, господин Вонсовский. Три дня назад вы показали, что донесение на имя начальника штаба местного гарнизона в Вене переслали в сентябре при посредничестве одного из ваших друзей. На следующий день вы опровергли прежнее свое заявление, сообщив, что в донесении содержалась инструкция для группы заговорщиков в Вене на случай удачного покушения на жизнь нашего фюрера. При этом вы упустили из виду одну существенную деталь.

— Я все сказал, — ответил с беспокойством Вонсовский.

— К сожалению, нет. Вы не назвали имя человека, который передал это донесение. Во время обыска в вашем кабинете, когда я сидел на американском вращающемся стуле и просматривал бумаги, мне попали в руки два конверта с адресами. Я должен вам помочь вспомнить?

— Тот человек… — начал непринужденно Вонсовский, всматриваясь в лицо Клоса, как будто бы ища в-нем ответа, — тот человек, — повторил еще раз, — не знал, что посылает. — Вонсовский явно тянул время. Взгляд Клоса, обращенный в сторону допрашиваемого, подтверждал, что ему все понятно. — Я просил бы, — продолжал Вонсовский, — разрешить мне не упоминать имя этого человека.

— Вы должны сейчас же назвать это имя! — крикнул Лехсе.

— Хорошо, господин обер-лейтенант, — ответил Вонсовский, — но я должен вас предупредить, что вы еще пожалеете о том, что задали мне этот вопрос. Отправил это донесение ваш непосредственный шеф.

— Кто? — с удивлением спросил Клос. Он вскочил с места и начал ходить по комнате, разыгрывая перед Лехсе высшую степень растерянности и волнения.

— Да, — подтвердил Вонсовский, — это был оберст Герберт Рейнер.

Лехсе молча встал, открыл дверь, жестом подозвал эсэсовца и приказал проводить арестованного. Стенограф, как будто испуганный тем, что произошло, поспешно собирал свои бумаги.

После ухода Вонсовского Лехсе тяжело опустился в кресло напротив Клоса.

— Для меня вопрос ясен. Теперь я понял, что искал Рейнер в охотничьем домике на следующий день после ареста Вонсовского. Благодарю тебя, Ганс, за то, что ты вовремя помешал ему изъять эти документы.

— Просто не верится, — сказал Клос, — чтобы оберет Рейнер был предателем.

— Ты еще молод, Ганс, а я старый полицейский. Факты говорят за себя. Мы не должны поддаваться сентиментальности.

— Ты прав, но не знаю, как теперь поступить. Ведь я должен сообщать Рейнеру о каждом новом имени, названном Вонсовским.

— Предлагаю отстранить Рейнера от участия в следствии, — ответил Лехсе. — Доложим Дибелиусу, пусть решает.

— Да, — сказал Клос, — теперь дело за Дибелиусом. Хотя не знаю, должен ли я сообщать ему все. Я имею в виду эту историю с долларами. Я верю, Адольф, что, когда ты проник в тайник, там было пять тысяч. Но Вонсовский утверждает, что десять. Я должен говорить правду.

Лехсе, ерзая на кресле, умоляюще смотрел на Клоса.

— Среди бумаг Вонсовского, — продолжал Клос, — я нашел также вот эти расписки. — Через широкий письменный стол он пододвинул их Лехсе. — Подпись на всех расписках идентична, кажется, она мне знакома.

— Это подпись Дибелиуса, даю слово! — ахнул Лехсе. — Подожди, ведь это же долговые расписки. Шесть тысяч марок, — прочитал он вполголоса, — двадцать тысяч злотых. Это невозможно!

— Ты удивлен?