Ставка лоха

Они поменялись местами, Валентайн вцепился в аллигатора. Он слегка ослабил захват, и рептилия начала яростно извиваться. Сделав бросок через бедро, Валентайн впечатал аллигатора головой в тротуар. Тот перестал изворачиваться и замер.

— Черт, — выругался Бегущий Медведь, — вы занимаетесь борьбой?

— Дзюдо.

— Неплохо.

— Спасибо. Можно задать вам вопрос?

— Пожалуйста.

— У вас что, все камеры наблюдения на стоянке сломаны?

— Сломаны? — повторил вождь. — С чего вы взяли, что они сломаны?

— Потому что кто-то запихал аллигатора в багажник моей машины, а ваши охранники и пальцем не шевельнули по этому поводу.

Бегущий Медведь достал пачку «Лаки Страйк» из кармана рубахи и сунул сигарету в рот. По его лицу струился пот, как будто он только что вышел из душа. Вождь предложил сигарету Валентайну, но тот отказался. Бегущий Медведь закурил и блаженно вдохнул дым.

— Это мои ребята постарались, видимо, — сказал он, выдохнув большое облачко.

— Точно. Небось, и сейчас за нами наблюдают.

Вождь покосился на него.

— Думаете, Гладкий Камень?

— Он первый, кто приходит в голову.

— Почему?

— Вам виднее.

Бегущий Медведь затянулся сигаретой и расправил плечи. Аллигатор очнулся и уполз в осоку, вскоре раздался всплеск воды.

— Я так понимаю, вы не возьметесь за это дело, да?

Валентайн уже хотел ответить «да», но тут вспомнил, что ему придется вернуть запись с Джеком Легкоступом, а это в его планы не входило.

— Возьмусь, — сказал он.

Бегущий Медведь пристально посмотрел на него.

— Вы по-прежнему хотите работать на нас?

— Мне нужны деньги.

Валентайн сел за руль. Сиденье было покрыто слизью. Вождь просунул голову в открытое окно.

— Я разберусь с Гладким Камнем, — пообещал он.

Валентайн понял намек. Бегущий Медведь не хотел, чтобы он вызвал полицию Брауарда и та заявилась в резервацию.

— Уж постарайтесь, — бросил Валентайн.

Валентайн решил остаться в Майами-Бич, архитектура которого казалась человеку его поколения пришедшей из фантастических романов, но на полпути туда понял, что ему не нравится собственное самочувствие. Сердце выстукивало миль сто в час, и встречный поток машин несся быстрее, чем нужно. С помощью мобильного он отыскал ближайшую больницу, вошел в приемный покой «Скорой помощи» и через пятнадцать минут сидел в кабинете врача. Женщина-врач была равнодушна и бесстрастна.

— Это не инфаркт и не инсульт, — сообщила она, закончив осмотр.

Валентайн облегченно выдохнул.

— Отлично.

Врач написала что-то в карте.

— Все в порядке, за исключением частоты сердечных сокращений. Не могли бы вы рассказать, что привело вас в такое возбуждение?

— Схватка с аллигаторами.

— Я серьезно, — одернула его она.

Он показал ей ладони с содранной кожей.

— Вы что, заблудились в болотах? — удивилась врач.

— Аллигатор сидел в моей машине.

Она вышла, извинившись. Валентайн подкрался к двери и выглянул. В конце коридора его врач разговаривала с коллегой. Во Флориде действует так называемый закон Бейкера, в соответствии с которым странно ведущих себя людей можно брать под стражу, даже если они ничего не нарушили. Набросив на себя одежду, Валентайн выскочил из приемного покоя и побежал прочь.

Зарегистрировавшись в гостинице «Фонтенбло», он получил номер с видом на океан.

В молодости Валентайн знавал людей, которые летом работали помощниками официантов в Атлантик-Сити, а зимой перебирались в «Фонтенбло». Это был единственный хороший отель в Майами-Бич. Остальные же предназначались только для того, чтобы справляться с наплывом отдыхающих.

Валентайн достал пакетик крендельков из мини-бара и вышел на балкон. В его воспоминаниях пляж был поуже. Еще появились группки больших пальм, окружавшие бассейн в форме осьминога. А в остальном это место совсем не изменилось.

Присев на кровать, он стал стаскивать ботинки и вспомнил о Мейбл. Он разговаривал с ней по телефону, когда аллигатор едва не оттяпал ему руку, и забыл перезвонить ей.

— Ой, Тони, — воскликнула она. — Я чуть с ума не сошла.

— Тысяча извинений. — Валентайн рассказал ей все, что случилось.

— Слава Богу, ты не пострадал, — выдохнула Мейбл.

Валентайн чувствовал себя настоящим подонком. За последние годы Мейбл сделала для него столько добра. Так почему же он не относится к ней с должным уважением? После смерти жены он очерствел сердцем и знал об этом. Но окаменела ли его душа?

9

Кэнди Харт никогда не любила.

Так сложилось. В старших классах ее сердце разбил один футболист, но они почти все время проводили на заднем сиденье его машины, сношаясь как кролики. Всего пятнадцать лет, а уже член клуба «Зуд между ног», как называла это ее мать, фанатичная проповедница Библии. Как его звали? Брэд? Или, может, Берт? После него их было немало. Кэнди нравились мальчики.

Но ни одного из них она не любила всем сердцем. Кэнди искала повсюду: в барах, спортзалах, даже в церкви — но всегда оставалась у наполовину полного ведра. Еще одно выражение из лексикона ее сумасбродной мамаши.