Ставка на проигрыш

Мне показалось, что подполковник изо всех сил старается исправить негативное впечатление, оставленное его настырными коллегами. Он пытался расположить к себе свидетельницу (относительно чего у меня уже не было никаких иллюзий, я стала именно свидетелем) и гляделся этаким добрым дядюшкой со сдвигом в провинциальное любопытство.

– Тогда чем я могу быть вам полезна?

– Опишите, пожалуйста, если можно подробнее, внешность человека, вышедшего из «Миража».

Просьба, надо сказать, меня крайне удивила. За «клетчатым», судя по всем событиям, крепко следили. То есть – знали. Кто он, что он и как выглядит. И свое удивление я выплеснула вопросом:

– А ваши товарищи этого сделать не могут?

– Нет, – скуксился Огурцов. – Если бы могли, я бы вас об этом не просил.

– Странно, – пробормотала я и вяло пустилась описывать: – Ну… рост примерно мой, метр семьдесят пять… Вес… Вам и рост, и вес нужно?

– Говорите, говорите, – приободрил подполковник и покосился на мужика в наушниках. Тот поймал его взгляд – я искоса за этим обменом проследила, – покачал головой и пожал плечами с самым виноватым видом. Поиски «клетчатого» иностранца, следовательно, безрезультатно продолжались в порту и его окрестностях.

– Вес, я думаю, килограмм восемьдесят пять, не меньше… Волосы… то ли седые, то ли просто серые, собраны сзади в хвост и накрывают уши… – Бормоча все это, я, убей бог, не понимала, зачем усердствую. За «клетчатым» следили! Причем слежку вели профессионалы, обученные давать словесные портреты и насобачившиеся в этом за долгие годы службы! – Господин подполковник, – не чувствуя в себе энтузиазма, снова взбрыкнула я, – все же не совсем понятно… Почему описанием вашего «объекта» занимаюсь я, а не ваши люди?

Огурцов печально посмотрел в мои глаза, догадался о сомнениях и решил добавить мне чувства ответственности емкой фразой:

– А потому, что только вы, Софья Николаевна, видели его в лицо.

– Как? Только я?!

– Да, – просто ответил службист.

– Но ведь вы за ним следили!

– Мы следили за человеком, который пришел с ним на встречу, – сложив лицо в недовольную гримасу, пробубнил Огурцов. – Но «передача» прошла так быстро и скрытно, что, кроме спины и клетчатой кепки, никто ничего не увидел.

– Поня-а-а-атно, – протянула я.

– Надеюсь, – став очень-очень серьезным, сказал подполковник, – теперь вы понимаете всю полноту ответственности.

Казенно-протокольная фраза легла на мои плечи всем грузом этой – черт ее забери! – ответственности. Я прилежно сощурила глаза, сосредоточилась и восстановила в памяти каждую секунду короткой встречи с иностранцем. Мимо моего столика он действительно проходил очень близко…

Но прежде чем приступить к детализации портрета, для успокоения совести решила все же уточнить:

– Михаил Николаевич, а этот гражданин мог изменить внешность?

– Мог, – четко и твердо сказал Огурцов.

– Тогда… Длинные волосы, скорее всего, парик.

– Почему вы так решили? – оживился подполковник.

– Потому что я женщина, – весомо напомнила я. – И на такие особенности обращаю внимание. Волосы незнакомца имели тусклый, неживой вид. Как пакля. Они совершенно закрывали уши, частично шею и скулы. Лицо у гражданина скорее круглое, чем овальное, но этот эффект могла дать низко надвинутая кепка… Дайте-ка лист бумаги, я попробую нарисовать…

Подполковник тут же выудил из-под стола два листа формата А4, карандаш и положил их передо мной. Я пробормотала «та-а-ак», нахмурила лоб, прикусила нижнюю губу и приступила к начертанию портрета, чего в принципе никогда не умела делать. (Но на пристани белый теплоход уже разводил пары, цейтнот добавил мне талантов и прыти, и портрет получился вменяемым с первого раза.)

– Кепка низко надвинута, парик меняет контуры лица, – старательно рисуя, бубнила я, – щеки чуть-чуть раздуты… как будто он за них что-то подсунул… Нос… нос довольно бесформенный…

Губы… – Я подняла от листка голову, посмотрела на потолок «газели» и, не найдя там подсказки, сконцентрировалась на внутренних ощущениях лица, промелькнувшего буквально в трех метрах от меня, когда «клетчатый» сосредоточенно рысил к прилавку. – Губы не помню. Они почти сливались тоном со щеками. Думаю… он сравнял их гримом…

– Ну попробуйте хотя бы примерно! – взмолился подполковник. – Толстые, средние, узкие? Нижняя часть лица совсем уплывает!

– Нет, – твердо отрезала я и отложила карандаш. – Я смотрела на очки а-ля Джон Леннон, на кепи, на странную прическу, губы остались за кадром.

– А подбородок? Оттолкнитесь от подбородка!

Я старательно оттолкнулась с тем же результатом.

– Нет. Губ нет.

– А щетина? Светлая, темная, рыжая?

– Чисто выбрит. Шея?.. Шея… пряталась в приподнятом вороте рубашки, высоко торчащей из-под пиджака. Пожалуй, это все, чем я могу быть вам полезна.

Михаил Николаевич обреченно посмотрел на портрет в формате А4, – рисунок первоклашки, мало применимый для разработки, – и решительно произнес:

– Через… – он глянул на наручные часы, – минут десять мы тут сворачиваемся, поедете с нами,

Софья Николаевна, наши специалисты помогут вам составить более качественный портрет.