Ставка на проигрыш (с иллюстрациями)

— Я печатала, — спокойно ответила женщина.

— И ленту перед этим на машинке сменили?

— Да, сменила — старая совсем никудышной стала.

— Получив отпускные, Овчинников появлялся в домоуправлении?

Женщина помолчала:

— Отпускные Анатолий Николаевич получил двадцатого… Потом, кажется, да, появлялся. Двадцать первого полдня здесь проторчал. Дождался свежую почту, получил письмо, и с той поры больше его не видела.

— Какое письмо? — нахмурился Антон.

— В обычном конверте. Прочитал, обрадовался, сунул в карман и распрощался.

Бирюков, сделав вид, что заинтересовался букетом гладиолусов на подоконнике, спросил:

— Цветы он купил?

— Да, по случаю отпускных.

— Кто, кроме вас, пользуется машинкой?

— Все, кому не лень.

— И Овчинников?..

— Ни разу не видела. Что слесарю-то печатать?..

Бухгалтерша отвечала монотонным голосом с таким равнодушием, что за время разговора на ее лице не мелькнуло ни малейшего эмоционального оттенка. «Робот, а не женщина», — подумал Антон и, посмотрев на стопку бумаги возле «Москвы», спросил:

— Можно, я кое-что отпечатаю?

— Печатайте.

Бирюков взял листок, перегнул его вдвое и, заложив в каретку, одним пальцем простучал сначала весь прописной, затем строчной алфавит и знаки препинания. Место запятой оказалось пустым.

Из домоуправления Антон ушел хмурым. К его приходу в уголовный розыск эксперты установили, что записка и характеристика Овчинникова отпечатаны на одинаковой бумаге и на одной и той же машинке. Исследование принесенного Антоном листка показало, что бумага, изъятая из домоуправления, по своему химическому составу схожа с бумагой, на которой отпечатана записка, а начертание прописных литер домоуправленческой машинки идентично шрифту записки. К сожалению, криминалисты не могли сказать самого главного: кто отпечатал записку?

Придя в свой кабинет, Бирюков в который уже раз принялся изучать печатную строчку: «Поправляйся и молчи. С приветом друзья». Сосредоточиться помешал телефонный звонок. Едва Антон назвал себя, в трубке тотчас послышался взволнованный голос хирурга Широкова:

— Товарищ Бирюков, мне срочно надо вас видеть.

— Что опять случилось, Алексей Алексеевич?

— Или шантаж, или провокация — не могу понять.

Антон машинально посмотрел на часы — рабочий день подходил к концу.

— Сейчас буду.

Когда Бирюков через несколько минут появился в клинике, Широков, засунув руки в карманы белоснежного халата, нервно расхаживал по приемному покою. Поздоровавшись, он молча провел Антона в пустующую ординаторскую, плотно закрыл за собою дверь, как будто опасался, чтобы их не подслушали, и попросил:

— Дайте посмотреть фотографию того парня с наивным взглядом, что прошлый раз при нянечке показывали.

Бирюков достал снимок Сипенятина. Широков, словно не веря своим глазам, уставился на фото, и Антон заметил, как выпуклый рубец шрама на подбородке хирурга из розового стал бордовым. Неожиданная догадка пришла Антону в голову:

— Шрам от него?

— Нет, — быстро ответил Широков. — Шрам оставила война, а этот тип сегодня встретил меня возле дома и довольно прозрачно намекнул, чтобы я не лечил Холодову. Дескать, ей незачем жить…

— Он назвал ее фамилию?

— Да.

— Что вы ответили?

— Послал к черту! — Широков возвратил фотографию Антону и, сунув руки в карманы халата, заходил из угла в угол по ординаторской. — Парень начал мне угрожать: мол, если Холодова выживет, мы тебя прикончим. Тут я увидел сотрудника милиции и закричал: «Товарищ! Помогите задержать преступника!» Пока сотрудник подбежал, парень вильнул за угол дома и словно растворился.

— Как он теперь выглядит, этот парень? — спросил Антон.

— Как на фотокарточке, только волосы отросли. Пигментация необычайно светлая.

— Белые?

— Необычно, словно перекисью водорода обесцвечены. — Широков остановился. — На этом мои злоключения не кончились. Через час позвонил неизвестный гражданин и сказал, что он встретится со мною завтра в кинотеатре «Аврора» на восьмичасовом сеансе. Билет для меня на этот сеанс уже, дескать, лежит в моем почтовом ящике. Говорил, похоже, из автомата на железнодорожном вокзале — отрывок объявления по радио был слышен: то ли прибывал, то ли отправлялся какой-то поезд, не разобрал.

— Что вы на это ответили?

— Ни слова. Мужчина быстро повесил трубку. Я тут же созвонился с женой, и она принесла вот это… — Хирург достал из кармана билет в кинотеатр.

Антон задумался. Широков погладил шрам на подбородке:

— Что прикажете делать?

— Надо идти в «Аврору».

— Зачем? По-моему, самое простое — перекрыть все дороги из Новосибирска и задержать белоголового парня.

— Самое простое? Этого не стоит делать, Алексей Алексеевич. Во-первых, все дороги перекрыть очень нелегко. Во-вторых, парень может оказаться неосведомленным посредником, а нам нужен тот, кто идет на большой риск ради того, чтобы Холодова не дала показаний. Поправится ли она, Алексей Алексеевич?..

— Приближается кризис. Рассчитывайте на худшее, — отрывисто сказал хирург. — Поэтому я и опасаюсь попасть у кинотеатра в нелепую историю.

— Там будут сотрудники уголовного розыска. Мы постараемся взять события в свои руки.

— Но объясните, что все это значит?