Ставка на проигрыш

— Прежде чем продать Бражникову билет, мы несколько раз объявляли по радио, чтобы Степнадзе подошел к билетной кассе. Впустую старались.

Бирюков показал дежурному фотографию Сипенятина:

— Вот этот гражданин здесь не появлялся?

— Нет, — уверенно ответил дежурный.

Из аэропорта Бирюков сразу направился в научно-технический отдел УВД, чтобы передать на исследование трехгранный шариковый карандаш, которым у гаража расписывался Степнадзе, и изъятые в аэропорту паспорт с авиабилетом. Уговорив экспертов поторопиться с заключением, пошел в свой кабинет. В коридоре увидел идущего Славу Голубева. Подождал его и спросил:

— Устроил своих попутчиков?

— Порядок, — ответил Слава. — В «Оби» нашелся отдельный номер с телефоном и прочими удобствами.

— Что в НЭТИ?

— Почти ничего и в то же время кое-что… Пока родители Ярко тряслись в поезде и Евдокия Ниловна переживала за сынка, все кончилось благополучно: сын зачислен на первый курс. Оказывается, в НЭТИ он даже один лишний балл набрал.

— Когда его зачислили?

— Вчера приказ подписан.

— Значит, обошлось без протекции Реваза Давидовича?

— Похоже, так. И знаешь, Игнатьич, насколько мне удалось выяснить, никто из сотрудников НЭТИ, имеющих отношение к приему абитуриентов, не знает Степнадзе.

Бирюков помолчал:

— В таком деле с наскоку не разберешься.

— Понимаю. Но что касается сына Ярко, то установлено стопроцентно: парень зачислен в институт без всяких протекций. Двадцать семь абитуриентов зачислены на первый курс с меньшим, чем у него, количеством баллов.

— Родители Ярко об этом знают?

— Они знают, что сын поступил в институт, но, как это произошло, для них неизвестно. Тарас Тарасович по секрету мне рассказал, что Евдокия Ниловна убеждена: дело не обошлось без Реваза Давидовича. Оказывается, Степнадзе после Омска авторитетно заявил ей: сын в институт поступит.

— Он что, сказал Евдокии Ниловне, что был в Новосибирске?

— О Новосибирске — ни звука, но о сыне сказал.

— Сколько запросил за «услугу»?

— Ни копейки. — Голубев вынул из кармана записную книжку и, порывшись в ней, протянул Бирюкову маленький прямоугольник желтоватой бумаги. — Вот лишь визитную карточку подарил.

«Степнадзе Реваз Давидович. Новосибирск. Главпочтамт. До востребования». — Бирюков без труда узнал шрифт домоуправленческой машинки и, взглянув на Голубева, спросил:

— Это зачем?

— Евдокия Ниловна предлагала Ревазу Давидовичу за «услугу» пятьсот рублей. Он категорически отказался от денег и, вручая «визитку», пошутил: «Когда сын закончит институт, пусть по этому адресу пришлет ящик армянского коньяка».

— Когда супруги Ярко уезжают из Новосибирска?

— Намерены с неделю здесь пожить.

— Не теряй с ними дружбу и договорись с Тарасом Тарасовичем, чтобы информировал тебя, если Евдокия Ниловна начнет общаться со Степнадзе.

— Уже договорился. — Голубев сунул в карман записную книжку. — Игнатьич, неужели Реваз действительно из Ростова прилетал в Новосибирск? Допустим, хотел устроить сына Ярко, но тут без его помощи все обошлось. Может, поэтому он и отказался от взятки?..

— Нет, Слава. Только не сына Ярко устраивать Реваз Давидович прилетал. Не могу ни под каким предлогом поверить, чтобы взяточник, проделав самолетом такой круг, благородным жестом отказался от предлагаемых ему ни за что денег. Что-то тут, Слава, другое…

— Саня Холодова?..

— Скорее всего.

В кабинет вошел Аркадий Иванович Дымокуров и передал Бирюкову два заключения только что проведенных экспертиз. Эксперты установили, что в паспорте Степнадзе и авиабилете, выписанном на его имя, ни малейших подделок нет, а отпечатки пальцев Реваза Давидовича на трехгранном шариковом карандаше оказались одинаковыми с отпечатками, оставленными на недопитой бутылке коньяка и на балконной двери в квартире Деменского. Появился хотя и не официальный, но все-таки ответ на один из узловых вопросов: Холодова пила коньяк с Ревазом Давидовичем.

Выписав повестку, приглашающую на завтрашнее утро Степнадзе в уголовный розыск, Бирюков вызвал на допрос Сипенятина.

Вася Сивый пришел мрачнее тучи. Покосился на молчаливо сидящего у окна Голубева, сел напротив Бирюкова и с откровенной враждебностью уставился Антону в глаза.

— Прошлый раз нам не удалось договорить до конца, — сказал Антон.

Сипенятин скривил толстые губы:

— Дураку понятно. Сивого засудить проще простого: на деле его пальчики остались, у матери-старушки сумку потерпевшей изъяли, при проверке документов покушение на побег совершил, в кармане — почти три тысячи башлей обнаружили, врача на пушку брал…

— Считаете, перечисленных улик для задержания вас под стражу мало? — перебил Бирюков.

— Чо я, щипач колотый, так считать? — Сипенятин снова усмехнулся. — Задержали законно, только скажу, гражданин капитан, что с моим задержанием пустяшку тянешь. Я — честный вор. Краду, как мои предки крали. А есть гады, которые воруют по-современному. Они отпечатков на деле не оставляют и на дешевые дамские сумочки ради опохмелки не зарятся. Как пылесосы, тянут к себе нетрудовые червонцы. Чем со мной пустяки волокитить, лучше ими, начальник, займись. Вот там тебе добрый навар будет.