Ставка на Проходимца

Я прошел вдоль борта и, встретившись с Данилычем, обогнул скалу, за которую уходили глубокие следы прошедшего здесь Санька. Тут уже ощутимо дул насыщенный влагой, прохладный ветер. Штурман стоял, задрав вихрастую голову к потемневшему небу, где сквозь мутную пелену слабо просвечивала огромная луна, уверенно вскарабкавшаяся прямо в зенит. Зрелище было еще то: темная равнина под стремительно несущимися полотнищами облаков, скользящие по ней тени, какое-то зеленоватое освещение, гигантский диск, подтаявший немного с той стороны, где на него не попадали лучи местного солнца…

Я замер, вглядываясь в угрюмый пейзаж, всего несколько часов назад сверкавший золотом солнечного света. Сейчас каменистая равнина была занесена толстым слоем песка, отражавшего мрачный цвет бегущего над ним неба. Создавалось впечатление, что я смотрю анимационный фильм, где художники не пожалели тускло-зеленых красок в палитру картинки. Вот только сырой ветер был очень даже натуральным и начинал пробирать до костей избалованное жарким климатом тело.

— Дождь будет, — сказал тихо Данилыч.

— Что? — переспросил Санек, видимо не расслышавший водителя из-за шума ветра.

— Дождь, говорю, будет, — повысил голос Данилыч и поморщился недовольно, потирая колено. — Нога заныла. Точно говорю — к дождю! Ехать нам, мальчики, нужно. Хорошо, если нормально по этому песку пойдем…

Впервые за все то время, как я знал нашего шофера, он назвал нас с Саньком «мальчиками». Не знаю, почему это он так оговорился, но некоторую заботу в его голосе я уловил. Волнуется старый водила, что ли?

— Данилыч, — повернул голову Санек. Респиратор болтался под его подбородком, и побледневшее лицо казалось совсем зеленым в том странном мрачном освещении, что наполнило воздух. — Данилыч, помнишьбайки Груздя?

Данилыч резко выпрямился, отпустив болевшее колено, сердито крякнул, но сдержался, не выругал Санька за что-то, чего я не знал. А хотелось бы знать…

— Сам о том думаю, — проворчал водитель, переводя взгляд то на Санька, то на меня, то на совсем потемневшую пустыню, словно не решаясь сделать какой-то не очень приятный для нас всех вывод.

— Давайте-ка живо в транспорт! — решил он и похромал за выступ скалы. — Чем раньше выедем — тем лучше!

— Что за «байки Груздя»? — спросил я Санька по дороге к кабине.

— Да так, — процедил Санек, — был один такой дядька: алкаш еще тот! Побирался по придорожным барам… ему наливали, конечно, ведь в прошлом он, говорят, отличным водилой был…

— И что? — сказал я нетерпеливо.

Санек помолчал, явно не спеша рассказывать. Создавалось впечатление, что у нашего штурмана напрочь исчезло его обычное бесшабашное настроение. Может, ветром выдуло? Или это на него отшивание моей сестренки так глобально подействовало?

Мягко зарокотал двигатель «Скании». Данилыч крикнул Саньку, чтобы помог ему вырулить из-за скалы, и тихонько тронул автопоезд с места. Я вскочил на подножку и забрался в кабину.

— Дверь захлопни, — кинул Данилыч, поглядывая то на машущего руками Санька, то в боковое обзорное зеркало. Монитору камер заднего вида он, как мне показалось, не доверял.

— Данилыч, хоть ты объясни: что там ваш Груздь такого баил? — взмолился я.

— Да было такое дело, что он почти три года где-то пропадал, — пожал плечами Данилыч, не отрывая глаз от зеркала. — Сначала хвастал, что ему классную работенку предложили — мол, бабки огромадные, — но шифровался, про заказчиков не говорил, как и про цель работы. А после пропал. Ни слуху ни духу. Ну пропал мужик и пропал, мало ли на Дороге чего случается! Может, придорожники его грохнули, а может, и осел где-то, бабу нормальную повстречав… Только вот он снова в барах да трактирах объявился, и это уже не тот Груздь был, что раньше. — Данилыч, не обращая внимание на отчаянно мечущегося Санька, остановил автопоезд на середине маневра, приоткрыл дверь и внимательно посмотрел назад, свесившись из кабины.

— Проходим, нормально можно развернуться, — удовлетворенно поведал он мне, выворачивая баранку руля.

— Ты про Груздя давай! — напомнил я ему.

— Сломала Дорога Груздя, — покачал головой Данилыч. — А ведь крепкий мужик был. Я даже думал раньше, что он от белой горячки такое несет… ведь пить он стал безбожно, опустился совсем…

Данилыч махнул рукой Саньку, и тот кинулся к кабине.

— Рассказывал про город в пустыне, — продолжил разговор и маневр автопоезда Данилыч, когда штурман занял свое место, вытеснив меня на заднее сиденье-койку. — Про наводнение, про планету на полнеба… про то, что не помнит, как столько лет минуло…

— Что-то уж очень на нашу ситуацию его байки смахивают, — проговорил я. — Только вот наводнение…

— А снаружи накрапывать стало, — брякнул Санек, вытирая физиономию.