Ставка на Проходимца

За вершиной скалы нас ждало плоскогорье, плавно поворачивающее вправо и тянущееся метров на шестьсот-семьсот, а затем — приятный некрутой склон. В конце пологого спуска, в центре длинной ложбины, почва поднималась невысоким пригорком. На этом пригорке и располагался крохотный, до десятка хижин, поселок. Вряд ли кто-то, кроме меня и Ками, вооруженных всевозможными сканерами шебекских комбинезонов, мог разглядеть его на таком расстоянии в такую погоду. Я в который раз подумал с благодарностью об инженерах, разработавших такую удобную превентивную систему, и покрепче подхватил под руку Люську, которая как раз ничего не могла различить в струях дождя, несмотря на регулярно сверкающие вспышки молний.

Ложбина, протянувшаяся между двух горных склонов, по-видимому, была естественным продолжением ущелья. Поток, вырываясь из узкого скального русла, здесь круто сворачивал вправо перед пригорком, пенясь метрах в пятидесяти от невысокой каменной изгороди поселка.

Спускаться было не столько опасно, сколько утомительно. Многочисленные ручьи хлестали по впадинам склона, но они оказались неглубокими, и преодолеть их не составляло труда. Видимо, вода, залившая равнину, была следствием не одного лишь дождя, достаточного только для небольших ручьев, но пришла откуда-то, где был ее явный избыток.

Ками вновь ускользнула вперед, затем вернулась, сообщив, что окраинные хижины все так же пусты и мы можем выбирать, которая нам больше по душе. Данилыч проворчал, что нам нужно держаться вместе, и мы решили остановиться в самой большой хижине, которую уже хотелось назвать домом. Сам поселок внешне весьма напоминал то селение, где ранее ожидал нас автопоезд: такие же неровные улицы, такие же каменные домишки с навесами на плоских крышах, даже подобие центральной площади имелось… вот только, в отличие от того поселка, этот оказался насквозь промокшим и темным, сырым и холодным. К тому же каменно-деревянная изгородь явно не была предназначена для отражения разбойных нападений, будучи больше фиктивной: около полутора, а то и менее метров жалкой ограды вряд ли бы кого остановили. Да и размером этот поселок был явно поменьше — где-то вполовину.

Когда почти все прошли в хижину и я, замыкающий нашу группу вместе с Данилычем, хотел сделать то же самое, рука шофера неожиданно крепко ухватила меня за рюкзак, задерживая в дверном проеме.

— Мы с Лёхой осмотримся тут в округе! — громко, чтобы его услышали все, огласил Данилыч.

Я скинул за порог туристический рюкзак, чтобы он оставался в помещении, и побрел сквозь дождь следом за шофером, который направился к корявой каменной лесенке, ведущей на плоскую крышу хижины.

— Фонари свои выключи! — буркнул Данилыч, когда мы поднимались по кривым ступенькам. — Из-за твоей иллюминации нас за несколько километров видно…

Я отключил фонари и включил графику шлема, задействовав при этом и инфракрасные излучатели. Не знаю, кто мог наблюдать за нами, но у местных обитателей наверняка не было сканеров, могущих засечь инфракрасное излучение, а вот картинку окружающего меня пространства оно неплохо освещало, не давая сбоев от ярких вспышек молний, как поступил бы обычный прибор ночного видения.

Навес над нами безбожно протекал, так что струйки и ручейки дождевой воды обильно орошали каменную, с глиняной промазкой крышу. Мне оставалось только надеяться, что ее делали на совесть, и она не станет пропускать влагу в жилище, иначе наш отдых превратился бы в мучение.

— Что ты думаешь о ситуации? — повернулся ко мне Данилыч, когда мы остановились у невысокого каменного парапета, ограждавшего крышу со всех сторон. К чести местных архитекторов, они сделали поверхность не горизонтально плоской, но с легким наклоном, так что дождевая вода успешно стекала через несколько отверстий, оставленных в парапете, словно в корабельные шпигаты.[3]

Я помолчал, пытаясь сформулировать в голове ответ, звучащий как можно нейтральнее, лучше — ободряюще, так как чувствовал, что Данилыч нуждается в поддержке. Не получилось. Кроме дождя и сырости, в голову ничего не лезло, так что я просто продолжал молчать.

— Вот и я о том же, — сказал Данилыч, правильно расшифровав мой «красноречивый» ответ, — дела хреновые.

Я пожал плечами.

— И не из такого выбирались.

— Выбирались! — Данилыч стал прохаживаться взад-вперед по крыше, его ботинки хлюпали по раскисшей глине.

Я обеспокоенно за этим наблюдал, представляя, как нога шофера может в любой момент провалиться внутрь, сопровождаемая ручьем грязи и камней. Потом я подумал, что строившие жилище наверняка учитывали такие нагрузки, раз уж предполагалось использовать ее как второй этаж… и успокоился.

— Я уже не первый год на Дороге, — снова заговорил Данилыч, — далеко не первый год. Но такого огромного количества событий в такие сжатые сроки не припомню что-то.

Я замер, ожидая последующего за этим обвинения некоего Проходимца во всех бедах и невзгодах, типа:

«Вот, как только с тобой связались, так и посыпались проблемы как из ведра!»

Но Данилыч, остановившись напротив меня, просто вздохнул глубоко и грустно проговорил: