Ставка на смерть

Резкий ветер взял порт в осаду и планомерно задувал с моря, пронизывая до костей. Несколько дней подряд непривычно холодная погода терроризировала древний портовый город Канны, загоняла жителей в дома, не позволяя им и носа на улицу высунуть. Слышно было, как ледяной ветер со свистом проносится по узким, выложенным булыжником улицам, и на полном ходу огибает углы старых домов и магазинов, которые застенчиво жались к возвышавшимся над бухтой холмам. Ветер украдкой спускался по дымоходам, просачивался сквозь щели в окнах, барабанил в двери и заставлял людей трепетать.

По всему южному побережью пыль и высохшие опавшие листья кружились, подхваченные не по сезону холодным ветром, и бились о здания, которые стояли совсем рядом и смотрели окнами на море. «Мажестик», «Мартинес» и легендарный отель «Карлтон». Северо-западный нарушитель спокойствия с грохотом сотрясал акры дорогого стекла в окнах отелей с видом на океан.

А километрах в семидесяти к западу от метеорологического бедствия средиземноморское солнце с улыбкой глядело на чрезвычайно счастливого и довольного жизнью англичанина.

Жизнерадостного парня, сидящего за рулем старого зеленого «родстера», звали Алекс Хок. Лорд Хок, если быть совсем уж точным, хотя в присутствии Алекса приставку «лорд» лучше было не произносить. Только Пелхэму, который с давних времен был семейным поверенным Хоков, позволялось в присутствии Алекса обращаться к нему «мой лорд». И то только потому, что однажды, давным-давно, Пелхэм пригрозил уволиться, если Алекс запретит ему это делать.

Хок был симпатичным парнем, чуть выше шести футов ростом, аккуратным и на редкость хорошо сложенным. Ему было тридцать с небольшим. Квадратный подбородок с ямочкой, непослушные черные волосы и удивительные арктически-голубые глаза — всем своим видом Алекс излучал решимость. Одна только улыбка не соответствовала его жесткой наружности. Правда, и она могла быть жестокой, если он злился или обижался. Но в большинстве случаев ясно показывала, что его забавляет все, что жизнь подкидывает ему на пути, неважно, хорошее или плохое.

Путаные и непоследовательные взгляды Алекса Хока на любовь, войну полов и жизнь в целом скорее притягивали женщин, чем отпугивали. Он был богат, его романы с прекрасным полом были многочисленны и подробно освещались в британских таблоидах. Лишь однажды Алекс отважился прошествовать в церковь по проходу, ведущему в объятия Гименея. Но все закончилось ужасом и горем, когда его жену убили в самом начале их супружеской жизни.

Многие мужчины считали его хорошим товарищем. Он был атлетически сложен, настолько, что мог соревноваться по-настоящему, когда хотел, любил пропустить стаканчик и рассказать хорошую историю. Однако большинство действительно интересных историй, произошедших с Хоком, были достоянием весьма и весьма ограниченного круга людей. Он никогда не рассказывал о своем детстве, о трагедии, которая произошла, когда ему было семь лет.

В общем и целом, невзирая на печали и горести, которые случались с ним в прошлом, Александр Хок был довольно жизнерадостным парнем.

Если бы кому-то захотелось расспросить Хока о роде его профессиональной деятельности, пришлось бы сильно надавить, чтобы получить честный ответ. Номинально он являлся главой крупного семейного бизнеса — конгломерата банковских и промышленных единиц — но здесь от него требовалось лишь слегка придерживать рукой штурвал. Он тщательно подобрал способных штурманов для управления своими предприятиями и позволил им выбирать курс.

Сам же время от времени делал глубоко секретные одолжения правительству Ее Величества. Иногда выполнял задания правительства США, когда требовались его навыки и умения.

Эти дела не проходили ни по каким документам. Хока звали, когда нужен был человек, который не боялся запачкать руки и мог держать рот на замке. В общем, он сильно смахивал на капера восемнадцатого века, чьим прямым потомком и являлся. Он был похож на пиратов, которые грабили на суше и на море под покровительством короля. Короче говоря, Хок был ни больше ни меньше капером двадцать первого века.

Он гнал свой «ягуар» на восток по берегу Ривьеры к древним Каннам и чувствовал себя, как девятилетний мальчишка в радостном предвкушении Рождества. В конце концов ничего экстраординарного пока не случилось, всего лишь настало очередное исключительно прекрасное весеннее утро. Широкая дорога, обнимавшая побережье, петляя, поднималась высоко над синим морем, и он с жадностью пожирал ее по сотне миль в час. Гибралтар давно уже растворился в зеркале заднего вида. Скатертью дорога, подумал Хок, не питавший теплых чувств к этой скале, наводненной обезьянами.

Ну и, раз уж он начал об этом думать, напыщенный морской флот пусть катится ко всем чертям вслед за Гибралтаром.