Ставка на стюардессу

Советские строители возводили грандиозные сооружения в самых, казалось бы, неожиданных местах на земном шаре. Ряд подобных проектов навсегда изменил жизнь миллионов людей и до сих пор олицетворяет мощь Советского Союза. Использовались сложные кредитные схемы, а потом большая часть долгов списывалась. Именно с тех пор остались долги, которые мы теперь «прощаем».

Каждый советский гражданин знал о дружбе СССР с Индией. Дело было в частности в том, что в 1950–1960‐х годах и мы, и индусы находились под западными санкциями (пусть и негласными – они не были объявлены официально, как сейчас) и испытывали дефицит конвертируемой валюты. Между руководителями двух стран было достигнуто соглашение о прямом обмене рубля на рупию. Мы помогли промышленности Индии, советские специалисты участвовали в производстве индийской стали, нефтепродуктов, электроэнергии, а индусы присылали в СССР известный «чай со слоном» и другие потребительские товары.

Советский Союз активно сотрудничал с Египтом – две дамбы Асуанской ГЭС строились по проекту нашего инженера и с участием наших технических специалистов. В Джакарте (Индонезия) был построен огромный стадион – «подарок Хрущева».

Все эти проекты просчитывались.

– И вы занимались этими расчетами? – спросила я.

– Не только. И не столько. Я в первую очередь занимался работой с западными банками. У нас же были отношения с ними.

Насколько я знала, этим занимался Внешторгбанк, один из компонентов банковской системы Советского Союза, также включавшей Государственный банк, Стройбанк и Гострудсберкассы. У Внешторгбанка имелись дочерние банки в Европе. Их называли «совзагранбанки». Имелись отделения еще, например, в Бейруте и Сингапуре. Внешторгбанк осуществлял валютные операции, расчеты по экспорту и импорту товаров и услуг.

– Я знаю три языка, Даша: английский, французский и немецкий. Это было редкостью в советские времена. И я мог и могу говорить на этих языках на финансовые темы. Я был, как тогда называлось, «специалист со знанием языка». Меня заметили. В советские времена нельзя было получить должность потому, что «воровали вместе». Да, «своих», конечно, пристраивали и тянули, но на серьезной должности «свой» мог оказаться только, если был хорошим специалистом. Никакие объекты за взятки не принимали, бумаги на перевод денег за откат не подписывали. Такого понятия, как откат, просто не существовало. И если бы не мои знания языков и не мои знания в финансовой области, которые мне дали не в институте, а в первую очередь в семье, я никогда бы не оказался на той работе, на которой оказался.

Но был еще один момент, благодаря которому выбор пал на Симеона Даниловича. И этот выбор сделали в КГБ. По словам моего учителя, если в структурах Комитета Глубокого Бурения, работавших с советскими гражданами, встречались и тупые солдафоны, и садисты, во внешнюю разведку идиотов не брали. Там служили умные и образованные люди. Да, среди них были и предатели, но их оказалось очень мало. Другие были патриотами своей страны. И дело они свое знали. Обучали их очень хорошо, причем самым разным навыкам, включая знание языков.

Кто-то из комитета, проверяя Симеона Даниловича Синеглазова на предмет использования в интересах Советского Союза за рубежом, докопался до истории его семьи – как основной ветви, так и побочных, которых оказалось немало. В комитете через свои связи или через своих агентов выяснили, что банкиры Синеглазовы разъехались по свету. Многие потомки семьи оказались в банковской сфере, продолжая семейные традиции. Кто-то сменил фамилию, кто-то был по женской линии, но сотрудникам комитета удалось найти потомков банкиров из Российской империи в Англии, Франции и США.

О поездках молодого Симеона Даниловича в США речи не шло, только в Англию и Францию, где он должен был установить контакты со своими родственниками из банковского сектора этих стран.

– То есть работать шпионом на КГБ?

– Да, – кивнул мой учитель. – Выбора у меня не было. От таких предложений, а по сути приказов, в те годы не отказывались. Или это означало бы для меня крах карьеры, которая тогда была для меня крайне важна. В случае отказа… Можно было бы считать везением, если бы я смог остаться в Ленинграде хотя бы дворником. Но скорее… В общем, я отказ даже не рассматривал. И никто на моем месте не рассматривал бы. Для себя я решил, что это будет для меня прекрасной практикой – хотя бы в языках. Я буду общаться с носителями языков, на месте смогу изучать их банковскую систему – хоть что-то, к чему меня допустят. И я уже тогда интересовался финансовой историей. Дашенька, тебе, возможно, это трудно представить, но интернета тогда не было, доступа к иностранным архивам у советских людей тоже. Я сам предложил своим кураторам из КГБ легенду: я изучаю финансовую историю. И если многое из того, что от меня хотели, у меня не получилось (что меня нисколько не расстроило), я стал настоящим специалистом по финансовой истории.

– Лучшим в мире!