Ставка слишком высока (СИ)

— Неужели, — задумчиво говорит Марк Юрьевич и внимательно смотрит на меня, не отступая, — он и тебя обвёл вокруг пальца? Ты, правда, веришь, что он любит тебя, бедняжка.

— Я знаю это, — уверенно говорю я, не отводя взгляда от его глаз.

У такого отношения к человеку точно есть какая-то причина. Не может же Казанцев так думать на пустом месте. Любопытство берет вверх.

— Почему вы об Артёме такого мнения? — задаю ему вопрос.

— Да потому что дед его был таким, — недовольно цедит Марк Юрьевич и делает шаг назад, открывая мне путь к отступлению. — Вечно лез по головам, был готов на всё ради своей компании, иногда даже шёл нечестным путём, чтобы добиться своего.

— К сожалению, ничего вам сказать не могу, так как лично с дедушкой Тёмы я не знакома, но…

— А там и знакомиться нечего, — перебивает меня Казанцев. — Яблоко от яблони недалеко падает.

Ауч. Яблоко от яблони, значит? На душе становится очень горько, больно и противно одновременно. И думаю я не об Артёме, а думаю я о себе. Если руководствоваться этой пословицей, то я либо должна покончить с собой, либо…

Резко пресекаю все мысли, потому что Казанцев в корни не прав. Если он и правда так считает, то я не завидую ни его семье, ни его окружению.

— Зачем вы нас с Артёмом вообще позвали? — бесцветно спрашиваю.

— А это не очевидно? — смотрит на меня сверху вниз.

— Такой безродной дворняжке, как мне, нет, не очевидно, — возвращаю ему его же обращение ко мне.

— Всё очень просто, Алиса. Надеялся, обличить вас со Скворцовым при всей своей семье, чтобы они видели, на что он готов пойти ради сделки, как и его дед, и чтобы мои дети тоже никогда не работали с ним. Поэтому давай я тебе просто заплачу ту сумму, которую он обещал тебе или на которую ты рассчитывала, и мы вместе обличим его перед моей семьей.

— Нам с вами говорить не о чем, — произношу с презрением в голосе. — Не переживайте, я поговорю с Артёмом. После пересказа нашего с вами разговора, Марк Юрьевич, он сам никогда в жизни не захочет иметь с вами никаких дел.

Разворачиваюсь и бегом лечу в столовую, где чуть ли не сталкиваюсь с Артёмом.

— О, вот и ты, а я уже начал переживать, куда ты пропала, — говорит он, а потом замечает моё взвинченное состояние. — Алиса, что случилось?

Семья Казанцевых всё ещё в сборе, за исключением Ольги. Видимо, она ушла проведать детей.

Что ж, Марк Юрьевич, как вы со мной, так и я с вами поступлю. А я ещё надеялась просить у вас помощи…

— Тёма, прости меня, — произношу я, чем очень его удивляю.

В его глазах спектр эмоций. Главное, чтобы он не решил, что нас раскусили, а продолжил играть влюбленного Ромео. Надо объяснить ему, что происходит, насколько это возможно в одной комнате с кучей лишних ушей. Хотя ведь можно всё обернуть в свою пользу…

— Мы с тобой поссорились сегодня утром и не успели поговорить, — продолжаю я уже громче, чтобы нас слышали все. — Прости меня, я должна была сказать раньше. Я была не права.

— Конечно, Алис, — подыгрывает мне Скворцов, сообразив. — Я тебя прощаю, всё нормально.

— Нет, Тёма, не нормально, — гну своё я, на ходу придумывая подробности нашей воображаемой ссоры. — Я не должна была так на тебя кричать и очень сожалею о сказанных мной словах. Ты ведь хотел, как лучше, а я восприняла всё в штыки. Тём, ты же знаешь, что я люблю тебя, правда?

— Я тоже тебя люблю, — еле успевает произнести он, потому что я накрываю его губы своими и вываливаю все накопившиеся за последние пару часов эмоции.

Страстно целую, цепляюсь одной рукой за его шею, а другой касаюсь его щеки. Артём ни на шаг не отстаёт и с тем же рвением отвечает мне на поцелуй, как будто это не я только что яростно спорила с Казанцевым, а он. Мужчина крепко держит меня за талию одной рукой, а другой ведет вверх по спине и прижимает к себе всё сильнее.

И я растворяюсь в нём полностью, все переживания отходят на второй план. Я забываю об испытанной панике насчет Звягинцевых, забываю о возможном разоблачении, забываю о том, что вообще-то мы в комнате не одни…

Отвлекает нас чьё-то усиленное покашливание, и мы отрываемся друг друга.

В столовую вошел Казанцев-старший, и кашляет именно он.

— Простите, — говорю я, но обращаюсь не к Марк Юрьевичу, а к его жене и сыновьям, которые ухмыляясь на нас поглядывают — кажется, шоу мы устроили знатное. — Сор из избы не выносят, но Тёма немного прохладно себя вёл во время ужина, что я уже успела извести себя из-за этой ссоры.

— Ничего страшного, Алиса, — тепло улыбается мне Людмила Петровна, — все мы тебя прекрасно понимаем.

— Правда? — недоверчиво произношу я. — Потому что Марк Юрьевич был очень учтив, заметив нашу холодность с Артёмом по отношению друг к другу за ужином, и указал мне на то, что Тёма меня не любит, потому что я безродная дворняжка.

— Что? — поворачиваюсь на потрясенный голос Артёма — в его глазах полыхает ярость.

— Это, правда, дорогой? — вскакивает с места Людмила Петровна.

Казанцев бросает на меня недовольный взгляд, и именно это и выдаёт его.