Ставка в чужой игре

Банки ФР перерабатывают испорченные и грязные банкноты. Изучая все, что я мог найти об этом банке, я посмотрел ролик на его сайте с тем же бубнящим закадровым голосом и актерами из восьмидесятых, что и на видео в хранилище. Все персонажи в этих фильмах выглядели поразительно невозмутимыми, если принять во внимание тему: «Итак, у вас есть окровавленные деньги…»

Банки обменивают их на чистые купюры, а потом уничтожают.

Рука казначея опустилась. В ней он держал перекидной блокнот и теперь искал в нем какую-то запись. Я услышал шуршание бумаги.

Это дало мне время оценить ситуацию. Мы находились в защищенном помещении. Я предположил, что сюда складывают наличные, привезенные в банк, а затем перемещают деньги в хранилище. Мы попали сюда через дверь, и на противоположной стороне есть вторая с табличкой «Выход» и запертая на такой же «Медеко». Но сейчас мы, по крайней мере, пребывали внутри помещения, а выбраться из запертой комнаты намного легче, чем в нее проникнуть.

Если я правильно помнил план этого этажа, вторая дверь выведет нас на погрузочную платформу, возле которой стоят бронированные банковские машины. Раз здесь столько денег, платформу наверняка караулят вооруженные до зубов охранники, пусть даже на входной двери стоит еще один «Медеко». И выйти нам будет трудно, пусть даже мы каким-то чудом уцелели, едва не столкнувшись лицом к лицу со спецназом.

Но все же та дверь – наш единственный шанс.

Клерк добрался до припева, забыл слова, попробовал несколько разных вариантов и перешел на свист.

– Ну вот и все, – сказал он, потом открыл дверь и вышел в коридор. – Осталось подписать пару бланков, и можно взвешивать.

Дверь за ним закрылась. У нас было всего несколько секунд до их возвращения.

– Рюкзак! – бросил я Джеку.

Он протянул мне рюкзак. Я встал и подошел к двери, которая вела на погрузочную платформу. Оттянув язычок замка, я достал магнит и прилепил его к раме над головой. Мне совершенно не хотелось, чтобы о нашем выходе объявила сирена, а магнит не даст ее датчику сработать.

Я приоткрыл дверь, выглянул в щель, потом вышел. Джек подхватил рюкзак и последовал за мной.

В тот момент, когда наша дверь закрылась, я услышал, как открывается та, что находилась на другой стороне.

Мы очутились в дальнем углу гаража, в конце короткого коридора. И гараж, и погрузочная платформа располагались внутри периметра здания. Двое ворот выходили на Мейден-лейн.

Над головой у нас гудела вытяжная труба вентиляции. Оба выхода перекрывали спецназовцы. В погрузочном отсеке стоял бронированный грузовик, громко урчавший на холостом ходу. Пройти мимо них было невозможно, но и вернуться мы не могли.

Я прислушался к гудению воздуха в вытяжной трубе.

– Деньги, Джек.

– Что?

Я взглянул ему в лицо. Он прикинулся дурачком.

– Я этот твой взгляд знаю с трех лет, – сказал я. – И я ему не верю. Доставай, что взял.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Ты вор. Ты только что лежал примерно на тридцати миллионах долларов. Так что не вешай мне лапшу. Все номера этих банкнот переписаны. Деньги уже упакованы. Они ничего не стоят. – Я не знал, что из сказанного правда, но в последней фразе был уверен. – Если не отдашь, мы покойники.

Один из охранников вышел в точку, откуда мог нас увидеть. Мы вжались в стену, но он все равно заметил бы нас, если бы посмотрел в нашу сторону. Джек вынул из рюкзака пластиковый пакет, набитый пачками по сто банкнот. В нем было примерно полмиллиона долларов, некоторые испачканы кровью.

Я протянул руку:

– Я доверял тебе, теперь и ты доверься мне.

Джек в последний раз взглянул на деньги и отдал их.

Я отодрал изоленту на стыке вытяжных труб и отогнул тонкую оцинкованную жесть, сразу почувствовав, как в щель устремился воздух. Разорвав пакет, я достал пачку денег, сорвал с нее бандероль и сунул в щель. Потом еще и еще.

Джек в ужасе уставился на меня:

– Какого?..

Наверное, он подумал, что я из-за пережитого рехнулся или превратился в радикала благотворительности. Но вскоре он услышал крики возле выхода. Глаза у него округлились, и он принялся вместе со мной вскрывать пачки и совать их в трубу.

Мы находились в двух кварталах от Уолл-стрит, столицы американской алчности. И я рассчитывал на единственное, что могло нас спасти: даже сновавшие по тротуарам банкиры в манжетах и контрастных воротничках не откажутся погоняться за халявными, хотя и грязными деньгами.

Наличка мчалась по трубам и разлеталась над гаражом. Пачки лопались и с грохотом уносились по трубе.

Джек дернулся к выходу. Я его удержал.

Через несколько секунд на улице, судя по звукам, началась свалка.

– Назад! – заорал какой-то коп.

– Охренеть! – завопил кто-то на улице. – Это же сотенные банкноты!

Полицейские и спецназовцы побежали к выходам, разворачиваясь на бегу. Мы стали красться вдоль стены. Все их внимание поглотило то, что происходило на улице.

Не представляю, почему это зрелище их огорчало. Ведь Вашингтон только что проголосовал за подъем экономики, а мы с Джеком, как и трейдеры наверху, вносили свой скромный вклад в увеличение денежного оборота. Хотя, полагаю, наш способ был куда веселее.