Ставка — жизнь. Владимир Маяковский и его круг.

Сомнение Лили в «невинности» Татьяны говорит о том, что она воспринимала ее как авантюристку, но это было не так; Маяковский действительно отличался от других ее поклонников, и она им восхищалась. «Я до сих пор очень по нему скучаю, — писала Татьяна матери на Рождество 1928-го. — Главное, люди, с которыми я встречаюсь, большей частью „светские“, без всякого желания шевелить мозгами или же с какими-то, мухами засиженными, мыслями и чувствами». В тот же день Маяковский написал Татьяне, что он несет ее имя «как праздничный флаг над городским зданием» и не опустит его ни на миллиметр. А еще через неделю он сообщил:

Твои строки — это добрая половина моей жизни вообще и вся моя личная.

Я не растекаюсь по бумаге (профессиональная ненависть к писанию) но если бы дать запись всех, моих со мной же, разговоров о тебе, ненаписанных писем, невыговоренных ласковостей то мои собрания сочинений сразу бы вспухли и все сплошной лирикой!

Милый!

Мне без тебя совсем не нравится. Обдумай и пособирай мысли (а потом и вещи) и примерься сердцем своим, к моей надежде взять тебя на лапы и привезть к нам, к себе в Москву. <…>

Сделаем нашу разлуку — проверкой.

Если любим — то хорошо ли тратить сердце и время на изнурительное шагание по телеграфным столбам?

В канун Нового года настроение в Гендриковом было подавленным. Маяковский беспрерывно думал о Татьяне, и когда в полночь он «промок тоской», Лили, не справившись с ревностью, закричала на него: «Если ты настолько грустишь чего же не бросаешься к ней сейчас же?» Осип тоже был мрачным, вся их совместная жизнь вдруг покачнулась.

Маяковский с радостью бы уехал к Татьяне, но он не мог. Пьеса, над которой он работал в Париже, была закончена и готовилась к постановке в театре Мейерхольда. Уехать он планировал сразу после окончания репетиций «Клопа». А пока, уверял он Татьяну, работа и мысли о ней — это «единственная моя радость».

Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви

«Письмо Татьяне Яковлевой» при жизни Маяковского не печаталось, судя по всему, по просьбе Татьяны, которой не нравилось, что он декламирует стихотворение в русских кругах Парижа. Но второе парижское стихотворение, «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», было опубликовано во втором номере журнала «Молодая гвардия», главным редактором которого был Тарас Костров, заказавший Маяковскому парижские стихи. «Письмо» стало бомбой и вызвало мощные протесты пролетарских писателей РАППа — для них писатель, который считал себя коммунистом, не должен писать на подобные темы. Лили не могла протестовать публично, но была глубоко задета «изменой» Маяковского — особенно строками «опять / в работу пущен / сердца /выстывший мотор», которые являлись мощным ударом по ее положению музы поэта. Досадным был сам факт написания этого стихотворения, а публикация подтвердила, что раньше было известно лишь по слухам — что поставщицей горючего для поэтического мотора была теперь не Лили.

Описав первую встречу у доктора Симона — «входит / красавица в зал, /в меха / и бусы оправленная», Маяковский дает определение любви, которое может считаться одним из наиболее сильных в истории русской лирики:

Любить —
                  это значит:
                                    в глубь двора
вбежать
              и до ночи грачьей,
блестя топором,
                          рубить дрова,
силой
          своей
                    играючи.
Любить —
                  это с простынь,
                                            бессонницей рваных,
срываться,
                  ревнуя к Копернику,
его,
      а не мужа Марьи Иванны,
считая
            своим
                        соперником.