Ставка — жизнь. Владимир Маяковский и его круг.

Как и всегда, влюбленному Маяковскому нужно было немедленно удостовериться в своей привлекательности, и он назначил Норе свидание уже на следующий день. Встретившись во второй половине дня, они пошли на прогулку. «На этот раз Маяковский произвел на меня совсем другое впечатление, чем накануне, — вспоминала Нора. — Он был совсем не похож на вчерашнего Маяковского — резкого, шумного, беспокойного в литературном обществе». Теперь он был «обыкновенно мягок и деликатен, говорил о самых простых, обыденных вещах». После нескольких дней бесед и прогулок Маяковский пригласил Нору в комнату в Лубянском проезде, где «сильным, низким голосом, которым он великолепно управлял», читал свои стихи — «необыкновенно выразительно, с самыми неожиданными интонациями». Далее Маяковский действовал в привычном ключе. Когда Нора на вопрос: «Нравятся мои стихи, Вероника Витольдовна?» — ответила «да», он начал «неожиданно и настойчиво» обнимать ее, а встретив сопротивление, «страшно удивился, по-детски обиделся». Он «надулся, замрачнел» и сказал: «Ну ладно, дайте копыто, больше не буду. Вот недотрога». Однако Нора уже поняла, что если Маяковский захочет, он, по ее выражению, «войдет в ее жизнь», и через несколько дней они впервые стали близки. Провожая ее потом домой, он посреди Лубянской площади вдруг начал танцевать мазурку — «такой большой и неуклюжий, а танцевал очень легко и комично в то же время».

Маяковский с актрисой Анель Судакевич в Хосте в августе 1929 г.

Маяковский, который никогда не танцевал, внезапно исполняет мазурку в центре Москвы! Это многое говорит о его душевном состоянии, но свидетельствует и об отсутствии в нем «стыдливости». Будучи инфантильно эгоцентричным, он всегда вел себя так, словно рядом с ним никого нет. Он никогда не смущался, мог посреди улицы снять ботинок, в который попал камешек, и громко обсуждал по телефону самые интимные вопросы, не обращая внимания на то, что его слышат посторонние. В этом проявлялась важная черта характера Маяковского: его неспособность к лицемерию, хитрости, фальши, интригам; он категорически не умел притворяться.

Как и других, Нору поразили перепады настроения Маяковского: «Я не помню Маяковского ровным, спокойным: или он искрящийся, шумный, веселый, удивительно обаятельный, все время повторяющий отдельные строки стихов, поющий эти стихи на сочиненные им же своеобразные мотивы, — или мрачный, и тогда молчащий подряд несколько часов».

Несмотря на трудности, вызванные характером Маяковского, за лето их отношения стали более серьезными. В июле Маяковский отправился в ежегодное турне в Крым, где Нора проводила отпуск в компании мхатовских подруг. Они пробыли вместе несколько дней в Сочи и Хосте и собирались через неделю снова встретиться в Ялте, однако Нора заболела и приехать не смогла. Маяковский был вне себя от волнения, бомбардировал ее телеграммами-молниями, одна из них была такой длинной, что телеграфистка не знала, как реагировать. Он умолял Нору приехать, в противном случае намеревался отправиться к ней в Сочи сам — Нора же в ответ предлагала увидеться уже в Москве; об их отношениях и так уже много сплетничали, и она опасалась, как бы слухи не дошли до ее мужа — единственного человека, который, по-видимому, ничего не знал. 22 августа Маяковский вернулся домой. Когда через шесть дней в Москву приехала Нора, он встретил ее на вокзале «взволнованный» и «ласковый, как никогда». В руках Маяковский держал две розы — вместо огромного букета, который на самом деле хотел бы ей вручить, но побоялся выглядеть как «влюбленный гимназист», как он объяснил матери Норы.