Стажер диверсионной группы

Дверь тихонько, без малейшего скрипа, приоткрылась и, мягко ступая, в сарай вошел Панас. Он был уже в черной форме полицая, только без кепки. В одной руке он держал фонарь, в другой пистолет «ТТ». За ним порог переступили еще четверо – двое с винтовками, двое с веревками. Сразу было понятно, что понятия о бое в ограниченном пространстве они не имели – «мосинки» со штыками будут только мешать. А нам – бонус.

Панас осторожно повесил на крюк фонарь, и, тыкая в нас пальцем, распределил, кому кого вязать.

Ко мне приблизился низкорослый, но широкоплечий, почти квадратный мужик, от которого остро несло перегаром и чесноком. Он перекинул винтовку за спину, чтобы освободить руки, и я тут же воспользовался моментом – не вынимая оружия из-под одеяла, выстрелил ему в грудь. Полицай лишь выдохнул и страшно заклекотал, пуча глаза. Еще мгновение – и он начал заваливаться вбок. Я вскочил на ноги и столкнулся с Панасом, уже поднимавшим пистолет. Я опередил его на полсекунды – труп отбросило на сутулого парня с печатью дегенеративного вырождения на лице. Тот даже не понял, что происходит, – поймав обмякшее тело в объятья, удивленно спросил:

– Що з тобою сталося, дядько?

Пуля в лоб оборвала его умствования.

Рядом два раза приглушенно «чпокнуло», Валуев отработал свои цели, но немного промахнулся – завалил только одного, а другой, маячивший у самой двери, мигом сориентировался и юркнул наружу. Я метнулся к двери, уже понимая, что не успеваю – полицаю, чтобы поднять тревогу, достаточно отбежать на пять шагов и заорать.

Но Хуршед снова подтвердил свое мастерство – вражина сумел сделать всего три шага и открыть рот – в то же мгновение его голова лопнула от экспансивной полуоболочечной пули, выпущенной из снайперской винтовки. Валуев успел поймать меня за подол гимнастерки и втянуть обратно в конюшню.

– Не торопись, пионер! – прошептал мне в ухо сержант. – Хуршед, конечно, стрелок знатный, вон как в темноте сумел распознать, что происходит, но прежде чем выходить, надо опознаться. А то следующая пуля будет твоей!

Валуев осторожно выглянул за дверь и сделал знак рукой. Подождав около десяти секунд, крадучись вышел во двор.

– Все спокойно! Никто и не пикнул. Перезаряжаемся! – приказал он.

Мы быстро поменяли в своих револьверах стреляные гильзы на свежие патроны. Теперь у нас снова по полному барабану.

– Сначала зачищаем дом!

Быстро перейдя двор, мы встали у стенки.

– Паси вход, я гляну, что там! – прошептал Петр.

Я повернулся к крылечку, а Валуев быстро заглянул в окно.

– Трое! – почти одними губами он сообщил мне результаты наблюдения. – Меняемся!

Теперь он должен был контролировать входную дверь, а мне следовало заглянуть в окно. Это делалось для перекрестной проверки наблюдения – четыре глаза всегда увидят больше, чем два.

Я аккуратно, по миллиметру, придвинул лицо к окну и заглянул в горницу. Три расхристанных, заросших типа сидели в торце огромного стола и резались в карты. По столу были хаотично разбросаны пустые стаканы и миски с деревенскими разносолами – кольцами колбасы, горками квашеной капусты, мочеными яблоками и солеными огурцами. Посредине стояла здоровенная бутыль с мутным самогоном, заткнутая кукурузной кочерыжкой. Данный натюрморт освещала керосиновая лампа-пятилинейка. Что интересно – нам с Валуевым такое угощение не предлагали. Экономили на будущих покойниках, суки…

– А мы тебя тузом! – еле ворочая языком, выговорил игрок, сидевший на «хозяйском» месте. Он единственный из всех присутствующих щеголял черным форменным мундиром полицая с белой повязкой на рукаве.

– Беру, – кивнул собутыльник справа. Он сидел в одних шароварах, блестя голым торсом, гладким и белым, как у откормленного поросенка.

– А вот тебе еще! – хихикнул его сосед, худой тщедушный мужичок в покрытой рыжими пятнами нательной рубахе, добавляя замусоленную карту.

– От, сволота… – добродушно проворчал «хряк», сметая карты со стола.

– Ну шо, еще по одной? – спросил худой, кивнув на бутыль.

– Погодь, Мыкола, дождемся наших! – с трудом выговорил владелец черного мундира.

– Дык щось воны довго вовтузяться! – недовольно проворчал худой, почесывая небритую щеку. – Всього-то два москаля…

Что ему ответил старший товарищ, я уже не слушал – отодвинувшись от окна, я показал сержанту три пальца. Валуев мотнул головой в направлении входа.

– Я захожу первым, ты страхуешь! – распорядился Петр на крыльце. – Пошли!

Мы вошли в сени и приблизились к двери в горницу. При этом под ногами громадного сержанта не скрипнула ни одна половица. Рванув на себя дверь, Петр, как огромный зверь, бесшумно прыгнул вперед и, сделав три выстрела, сместился в сторону, открывая мне директрису. Однако для меня целей не осталось: все игроки-собутыльники оседали на пол с дырками в головах.

Но едва я шагнул за порог, как сбоку возле печки что-то мелькнуло. Абсолютно машинально, как учили на тренировках, я упал на одно колено и выстрелил в густую тень, отбрасываемую углом дымохода.