Стажер нелегальной разведки

– Вот сегодня и будем привязывать ее к действительности. Завтра у вас с «тетей» Таней поход по магазинам. Тебя надо одеть по-европейски. Посмотришь, как происходят покупки, как расплачиваются, как функционируют общественный транспорт, общепит и прочее.

– Понятно.

– Послезавтра я отвезу тебя в Гронингем. В посольство заходить не будешь, чтобы лишний раз не попадаться на глаза контрразведке, которая тут называется «Служба внутренней безопасности».

– Вообще как тут они работают? Лютуют?

– Особо нет, но бывает усиление, как сейчас.

– Надеюсь, не из-за моего приезда? – У Павла было прекрасное настроение. Заграница, новые впечатления, солнечный день после дождливой Москвы. На душе было радостно, хотелось шутить.

– Смешно. Ожидается приезд английской принцессы Анны с дочерью. Принцесса – заядлая теннисистка, а здесь проходит королевский турнир, на котором она будет награждать победителей.

– Может, мне за дочкой принцессы приударить? Выведать секреты Букингемского дворца, – залихватски заявил юноша.

– У тебя есть специальная подготовка? – Михаил Михайлович не поддержал эйфории юноши.

– В каком смысле?

– Может, ты прошел подготовку и имеешь навыки, как познакомиться с девушкой, заинтересовать ее, обаять, очаровать? Если есть, тогда пиши план разработки объекта, будем согласовывать. Но учти, нам нужна практически стопроцентная гарантия установления необходимого долговременного контакта. Иначе ты просто попадешь в поле зрения английской и местной контрразведок. Так, на всякий случай, тебя занесут в информационную базу, и дальнейшая работа по линии нелегальной разведки для тебя будет под большим вопросом.

Налет веселости улетучился. Михаил Михайлович ненавязчиво показал стажеру, что это работа, а не развлечение. Фауст задумался, «дядя» не мешал.

– Я не думаю, что у местных спецслужб будет к тебе особый интерес и что они пустят наружку, но, вероятнее всего, организаторов курсов позднее попросят рассказать о тебе. Так сказать, для профилактики. С кем этот русский дружил, куда ходил, о чем говорил. Может быть, да, а может, и нет. Вообще они стараются держаться от советских на расстоянии. Спасибо товарищу Пономаренко.

– А что случилось?

– Ты не в курсе? В свое время товарищ Пономаренко, Пантелеймон Кондратьевич, был послом в тогда еще Голландии. Так вот, в 1961 году, во время посещения этой страны, советские граждане супруги Голуб решили здесь остаться и получить политическое убежище. Местные чиновники их на всякий случай разделили и, как выяснилось, не зря. Жену привезли в отделение полиции, где она должна была сделать официальное заявление. Они думали, что мы выразим сожаление и все такое. Они не учли, что Пантелеймон Кондратьевич во время войны командовал партизанским движением и привык действовать решительно и не всегда дипломатично. Через короткое время в этот полицейский участок ворвался сам Пантелеймон Кондратьевич во главе с несколькими сотрудниками посольства. Они отбили женщину и отвезли ее в представительство «Аэрофлота».

– В каком смысле отбили? И почему в «Аэрофлот»?

– В прямом, кулаками. Даже кому-то из охраны нос сломали. Во-первых, на офис «Аэрофлота» распространяется дипломатическая неприкосновенность, и местным туда сунуться проблематично. Во-вторых, как ты, наверное, знаешь, «Аэрофлот» – это «крыша» военной разведки, а там ребята боевые, орденоносцы, всю войну на передке провели.

– Ничего себе история. А дальше?

– В конце концов женщина заявила, что ошиблась, раскаивается и просит дать ей возможность вернуться в СССР. А через полгода вернулся на родину и муж. Кому он здесь нужен?

– Предатели никому не нужны, – поддержал коллегу Павел.

Михаил Михайлович посерьезнел лицом:

– Для меня вообще главное правило жизни – не предавать, не сдавать своих. Я родился в Белоруссии. Когда началась война, был сопливым пацаном, но помню, как через село отступали наши. Среди них было много раненых. Гражданские, с детьми, с колясками, тележками. Последними шли пограничники. У них был приказ закрепиться на окраине села и держать немцев как можно дольше, чтобы колонна могла уйти. Их насчитывалось с десяток бойцов, то есть отделение, и четыре служебные собаки, которые шли с ними от самой границы. Несколько часов они держали оборону. У них закончились боеприпасы, немцы сумели зайти им в тыл, и тогда все израненные «зеленые фуражки» пошли в штыковую.

Павел видел, как напрягся Михаил Михайлович. Сам он тоже чувствовал, как комок подкатился к горлу.

– Не верь тем, кто говорит, что немцы боятся рукопашной. Может быть, потом, а эти, первых лет, подготовленные, прошли с боями всю Европу. Только нашим было нечего терять. Так они и пошли плечом к плечу, спустив собак с поводков. Штык в грудь, клыками в горло, парни хрипят «ура», собаки лютуют от крови. Никто не отступил – ни люди, ни звери. Все полегли, но и немцы вперед не пошли. Остались зализывать раны. Мы ночью одного раненого пса оттащили к леснику. Он его выходил.