Стефан Цвейг

Вторую половину лета 1900 года он планировал провести в Берлине, а из Германии доехать до Франции, на что заранее попросил у отца необходимую сумму денег и даже составил предварительный маршрут поездки. Но вместо путешествия туда, куда так искренне хотелось, вновь вынужден был покорно сопровождать родителей в Мариенбад, а в августе составил им компанию и на лечебном курорте Бад-Ишль в австрийском горном районе Зальцкаммергут. Стоит сказать, что любые поездки с родителями на отдых делали Стефана несчастным. На курорте мать не уделяла ему никакого внимания и не прислушивалась к желаниям и просьбам сына. Длительное совместное времяпровождение с ней на одной территории неизбежно приводило к скандалам. Кроме этого, каждый вечер родители ужинали в ресторанах, тогда как дети, оставаясь под присмотром гувернантки, довольствовались едой в дешевых столовых. Будущая первая супруга писателя Фридерика проливает свет на грустные воспоминания из детства своего великого мужа: «Его неизменно привлекали места, которые он посетил в детстве. Это было тем более удивительно, потому что, как он обычно сообщал мне, когда мы куда-нибудь приезжали, там он вовсе не был счастлив. Возможно, он хотел заменить прежние воспоминания новыми впечатлениями…»

Удалось ли ему это? Во всяком случае, к восемнадцати годам безрадостному детству дома и на отдыхе, унижениям в школе и гимназии определенно наступил конец. С начала нового века Стефан обрел возможность самостоятельно принимать решения.

* * *

«То, что мне предстоит учиться в университете, давно уже было решено на семейном совете. Но на каком факультете?» Посоветовавшись с коллегами и друзьями, родители предложили сделать выбор в пользу юриспруденции или поступить на медицинский факультет, но ни на одном из вариантов особо не настаивали и дали возможность сыну самому взвесить все «за» и «против». «В конце концов, речь шла лишь о том, чтобы поддержать семейную репутацию титулом доктора, безразлично каких наук».

Философия, филология, история литературы, изобразительное искусство, французская поэзия, увлечение автографами – вот основные направления, которые составляли сферу его интересов в отрочестве. Поглощали свободное время целиком, возбуждали и волновали его страстную творческую натуру. До поступления в высшее учебное заведение, в 1896–1897 годах Стефан успел «засветиться» под псевдонимами «Ewald Berger», «Lizzie», «Lisa Braunfeld» и «Stefanie Zweig» в литературно-научном модернистском журнале Мюнхена «Die Gesellschaft». Он вступил в переписку и обменивался литературными идеями с Максимилианом Гарденом и Карлом Эмилем Францозом. Как публицист, поэт, начинающий рецензент нашел на рубеже веков надежный приют сразу в трех изданиях: «Das Literarische Echo», «Deutsche Dichtung» и «Die Zukunft».

Цвейг писал, что, следуя совету Рихарда Демеля, «использовал свое время для переводов, что и теперь считаю лучшей возможностью для молодого поэта глубже и более творчески осознать дух родного языка». В последние два года обучения в гимназии и весь университетский период он будет повышать профессионализм в этой сфере и упражняться в поэтических переводах с французского на немецкий язык произведений Шарля Бодлера, Поля Армана Сильвестра, Поля Верлена, Эмиля Верхарна. Откроет для себя вселенную русских гениев – Тургенева, Аксакова, Гончарова, Максима Горького. На выставках венского Сецессиона заинтересуется работами современных бельгийских художников и скульпторов. Из писателей его увлек Шарль Де Костер, после чего он «целых десять лет напрасно предлагал его “Уленшпигеля” всем немецким издательствам». В эти же годы он зачитывается новеллами шведской сказочницы Сельмы Лагерлеф, высоко ценит статьи критика Вильгельма Бёльше, читает романы Якоба Вассермана.

Пройдет десять лет, и о книгах противника сионизма Вассермана молодой критик Цвейг напишет («Neue Rundschau», август 1912 года): «Углубившись в книги Вассермана, можно даже по первым его работам понять, как болезненно страдал он из-за врожденной двойственности, можно почувствовать его страстное желание найти непосредственного человека. В его книгах мы увидим высший образец жизни чистого, прямодушного человека (подобного князю Мышкину у Достоевского), просто, без комплексов думающего, не подавленного чувственностью, не угнетенного логическими построениями. Во всех образах Вассермана прослеживается эта исполненная страстного ожидания идея освобождения, противопоставления себя миру без оружия, постижение мира без какого-либо посредничества»⁷⁵.

Своевременный совет Демеля о пользе и важности переводов приведет Цвейга к мысли – «ибо в этом скромном содействии высокому искусству я впервые ощутил уверенность, что делаю нечто действительно нужное», – переводить на немецкий язык не только франкоязычных поэтов, но и шедевры английской классики: что-то из Джона Китса, стихотворения и поэмы Уильяма Морриса.