Стефан Цвейг

В том же году совместно с венгерским драматургом Артуром Холичером он подготовил монографию о Франсе Мазереле, на что «искуснейший из всех современных граверов… один из величайших умельцев нашей эпохи» ответил оригинальной благодарностью. Весной 1924 года в своей парижской мастерской Мазерель написал масляный портрет Цвейга. Благодаря снимку (портрет считается утраченным) складывается представление о том, каким хотел бы видеть своего австрийского друга этот гравер и художник. В пошитом на заказ костюме и галстуке, в золотом пенсне на носу, разумеется с книгой, этим верным собеседником и компаньоном, с которым отождествлялся и на портретах, и в жизни Эразм Роттердамский. Мазерель знал о любви Цвейга к этому ученому-гуманисту XV века и на десять лет вперед предугадал, что если Стефан возьмется составлять его биографию, то непременно замаскирует в ней свои принципы и характер. Так и вышло. Даю подсказку читателю: если вы желаете больше узнать о Цвейге, вам непременно следует внимательно прочитать небольшую по объему книгу «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского».

«Это лицо человека, живущего не жизнью, но мыслью, сила которого сосредоточена не во всем теле, а только под костяным сводом над висками. Жизненная сила Эразма, беззащитного перед реальностью, находит выражение лишь в работе мозга… В нем никогда не было темперамента для настоящей борьбы; Эразм умел лишь защищаться, подобно тем маленьким зверькам, что в опасности прикидываются мертвыми или меняют цвет, охотней же всего он прячет от смуты голову в свою раковину, в свой ученый кабинет: только за валом книг он чувствует себя уверенно… Душа Эразма была многослойной, он был конгломерат разных дарований, сумма, но не единство. Смелый и пугливый, идущий вперед и останавливающийся перед последним броском, отважный ум и миролюбивое сердце, тщеславный литератор и смиреннейший человек, скептик и идеалист – все противоречия были перемешаны в нем. Прилежный, как пчела, ученый и свободомыслящий богослов, строгий критик времени и мягкий педагог, несколько рассудочный поэт и автор блистательных писем, яростный сатирик и кроткий апостол человечности – все это одновременно вмещал его широкий дух, и ни одно свойство не вытесняло и не подавляло другого. Ибо главный из его талантов – способность сводить воедино противоположности и примирять противоречия – проявлялся не только во внешней жизни, но, так сказать, и под собственной кожей»{330}.

На далеких отзвуках французской революции Цвейг построит сюжет своей «Лионской легенды», где, по мнению советского литературоведа Василия Алексеевича Десницкого, «проблемы современности отступают на второй план, где утверждается сила жизненных устремлений человека, сила любви». Изучая кровавые события во Франции, которые ему позже пригодятся и для работы над биографиями Фуше и Марии-Антуанетты, Цвейг задержит взор на скромном музыканте и поэте, «гении одной ночи», сочинившем походную песню Рейнской армии в ночь с 25 на 26 апреля 1792 года. Буквально «за одну ночь» появится история о капитане Руже де Лиле, украсившая собой ожерелье миниатюр «Звездные часы человечества».

В 1924 году издательский дом «Rikola» обратится к писателю с предложением составить предисловие к сборнику «Шатобриан. Романтические повести». Цвейг любезно соглашается. К этому времени в книжных магазинах Германии уже два года продается новый роман Роллана «Клерамбо» в переводе Цвейга. О «Клерамбо» он скажет в дополненной и переизданной к шестидесятилетию Роллана биографии (Франкфурт-на-Майне, 1926): «Не автобиографией, а транскрипцией его идей является “Клерамбо”, подобно тому как “Жан-Кристоф” – одновременно вымышленная биография и широкая картина эпохи. Здесь собрано все, что было рассеяно по манифестам и письмам, здесь в глубоком художественном переплетении являются все многообразные формы его деятельности. В течение четырех лет, постоянно отрываемый от работы общественной деятельностью и внешними обстоятельствами жизни, Роллан из глубоких страданий воздвиг свое произведение к высотам утешения: лишь после войны, в Париже, летом 1920 года он заканчивает его»{331}.

В качестве переводчика и редактора-составителя он подготовит двухтомный труд французского критика Сент-Бёва «Литературные портреты Франции XVII–XIX вв.». Книги выйдут в 1923 году в издательстве Виктора Флейшера «Frankfurter Verlags-Anstal». Кроме двухтомника Сент-Бёва тиражом в двести копий Флейшер отпечатает и очерк Цвейга о Сент-Бёве – «предшественнике Тэна, эпикурейце среди критиков», – посвященный автором своим коллегам-библиофилам, а конкретно Франкфуртскому обществу библиофилов.