Стейниц. Ласкер

И все же в манчестерском турнире Ласкер не принял участия. Там играл лучший в то время германский шахматист Зигберт Гарраш, — и одержал исключительную победу, не проиграв ни одной партии, собрав 15½ очков из 19, опередивший Блэкберна, занявшего второе место. И приблизительно в таком же стиле была победа Тарраша в международном турнире мастеров в 1889 году, в том же Бреславле, где играл Ласкер. Казалось бы, какой заманчивой должна была показаться Ласкеру перспектива встретиться с Таррашем, хотя бы в турнире! Но этой встречи он по меньшей мере не искал. Потому ли, что неуспех в ней — рассчитывать на успех тогда, на первом году своей шахматной деятельности, он вряд ли имел основания — мог помешать осуществлению его плана, который в общих чертах он уже себе наметил? Это было более чем возможно: важнейшей чертой жизненного стиля Ласкера было не только то, что он побеждал, но главным образом то, что он планомерно организовывал свои победы. И его быстрый путь был в то же время осторожным путем.

Во второй половине 1891 года Ласкер снова в Лондоне и с некоторого рода официальным поручением: он является представителем германского шахматного союза на открывающейся в Лондоне германской промышленной выставке. Он дает сеансы одновременной игры, укрепляет свою связь с английскими шахматными кругами, подготовляя свой решительный жизненный ход.

В начале 1892 года он окончательно покидает Берлин, и, переселившись в Лондон, становится шахматным профессионалом.

А его университетские занятия? Его любовь к математике? Не повторяет ли его судьба в своем внешнем ходе судьбу Стейница? Аналогия как будто полная: Стейниц в свое время также бросил занятия в высшем политехникуме, став шахматным профессионалом, и переселился в Лондон.

Но при внешней аналогии — какой глубокий внутренний контраст!

Согласно собственным своим высказываниям, Ласкер именно для того стал шахматистом-профессионалом, чтобы получить возможность заниматься основным своим жизненным делом — математикой и философией. Для того чтобы быть в состоянии заниматься любимым делом — математикой — и не в качестве учителя гимназии, а в качестве самостоятельного исследователя, — Ласкер хотел добиться материальной независимости; ближайшим путем к ней он считал шахматную карьеру, т. е. использование в материальных целях своего выдающегося шахматного таланта, в наличии которого был он в это время уже уверен. Опасения его брата Бертольда не сбылись: шахматная игра не мешала, а помогала осуществлению жизненных целей Эмануила Ласкера.

И он никогда не скрывал, что играет в шахматы также и из-за денежного интереса. Более того, всегда подчеркивал с резкой откровенностью и максимальной ясностью, что считает свое участие в турнирах, свою игру в матчах — тяжелым трудом, который должен быть соответственно оплачен.

Это и создало ему впоследствии репутацию тяжелого в денежных делах человека: буржуазная среда, в которой он всю свою жизнь вращался, была шокирована его откровенностью. Обслуживаемый людьми искусства буржуа, а особенно европейский буржуа, вменяет им в обязанность демонстрировать, хотя бы лицемерно, свою материальную незаинтересованность и обижается, когда человек искусства разговаривает с ним на языке денег. Но Ласкер, как бы отметая мещанские традиции, настойчиво разговаривал с шахматными меценатами энергичным деловым языком. В 1922 году, объясняя, почему так долго не мог состояться его матч с Капабланкой, он писал:

«Я был готов играть матч с любым претендентом, лишь бы только шахматный мир пожелал видеть этот матч, и готов был подтвердить это желание не только словами, но и жертвами со своей стороны. Я отнюдь, конечно, не желал быть объектом эксплоатации. Мне угрожала участь шахматистов, которые либо умирали с голоду, как Кизерицкий, Цукерторт, Мэкензи, либо, подобно Пильсбери и Стейницу, попадали на общественное призрение и, опустившиеся, в душевном расстройстве, кончали свою жизнь в больнице. Я готов был отдать мое искусство и мысль шахматному миру и тем оживить его, содействуя развитию игры, но я требовал, чтобы он взял на себя ответственность за это и нес ее до конца».

Обосновавшись в Англии, Ласкер не теряет ни минуты. Несомненно, что уже в этот период он ставит себе ясную цель — достичь максимальных вершин на шахматном пути, т. е. добиться звания чемпиона мира. Смелая мечта у двадцатидвухлетнего юноши, хотя и добившегося за один год прекрасных результатов, но особых «шахматных чудес» в стиле Морфи все же не показавшего! Но смотрите, с какой железной планомерностью он подготовляет осуществление своей смелой мечты.