Стеклянная карта

Некая мысль заставила ее пролистнуть страницы назад, возвращаясь к четырнадцатому июня. Это было накануне ухода в подвал – в тот день она слушала прения в парламенте. Вот и рисунок, изображающий юного воина в клетке…

«Что-то с ним теперь стало, – подумала девочка, разглядывая нарисованные прутья. – Может, так там и торчит. Вдруг я его снова увижу…»

Она обрадовалась непонятно чему, но следом явилась отрезвляющая мысль: «А его когда-нибудь выпускают из этой ужасной клетки? Неужели он в ней и ест, и спит… и вообще… Нечего ему там делать! – сделала закономерный вывод София и очень воодушевилась. – Ни единой секундочки!»

Почему-то разволновавшись, она завязала шнурки и побежала вниз. Дело шло к обеду. София завернула в салфетку кусок хлеба с маслом и сунула в карман передничка.

– Пока, дядя! – крикнула она в сторону кабинета и выскочила на улицу.

21 июня 1891 года, 11 часов 57 минут: за припасами

Жара немного спала, температура опустилась до девяноста с чем-то по Фаренгейту. Будь это обычное лето, весь город сейчас прохлаждался бы на песчаных пляжах Кейп-Кода. Однако ввиду сроков, установленных парламентом для Нового Запада, в Бостоне царила лихорадочная деловая активность. Газеты каждый день разражались филиппиками, направленными против чужестранцев. В ответ сыпались яростные протесты.

Пересекая город в вагоне трамвая, София то и дело замечала группы людей, двигавшихся к зданию парламента. Когда трамвай подъехал поближе, у Софии округлились глаза. Тучи полицейских, сотенная толпа, крики, плакаты… Шадрак предупреждал ее о круглосуточных полицейских патрулях, проверявших документы у каждого встречного; всех нарушителей порядка препровождали на выезд за пределы Нового Запада.

Трамвай ненадолго остановился у общественных лугов, на некотором удалении от парламентского здания, и покатил прочь, чтобы вскоре нырнуть в тоннель, выходивший в район порта. София все больше нервничала, думая о том, что вот-вот снова увидит мальчика в перьях. «Может, мне сначала в магазин зайти за покупками? Но как я клетку открою, увешанная тубусами и рюкзаком? Нет уж, сперва к цирку…»

Трамвай выехал из тоннеля, вагоновожатый объявил остановку «Порт». София вышла, подрагивая от возбуждения, и завертела головой в поисках пакгауза, где прежде располагался цирк.

Суета на причалах была такая, что демонстрация у парламента по сравнению с ней выглядела жалко. Толпы народа – целеустремленные путешественники, суетливые торговцы, заплаканные изгнанники – тянулись мощеными улицами к стоящим на погрузке судам. Туда и сюда с бдительным видом прохаживались полицейские. Они держали наготове дубинки, заглядывали в бумаги, следили за очередностью. А какое количество кораблей скопилось у причалов и на рейде! Все, что могло плавать в море и возить пассажиров, было пригнано сюда в надежде на заработок. София испытала настоящий ужас, услышав, как некий шкипер торговался с исследователем, заламывая несусветную цену за проезд в Сокровенные империи.

Увидев наконец облезлый пакгауз, София кое-как выбралась из толпы и поспешила в ту сторону. Ну конечно же, вывеска Эпохального цирка Эрлаха никуда со своего места не делась. Однако кое-что изменилось. Двери пакгауза были закрыты, очередь перед ними не стояла. Ни коротышки, ни билетерши, ни паренька в клетке.

Некоторое время София в сомнении переминалась с ноги на ногу, задумчиво разглядывая прохожих. Потом подошла к двери и наудачу подергала ее. Похоже, та была чем-то подперта с другой стороны. София толкнула сильнее, и дверь подалась.

– Ох, только не это, – вырвалось у девочки.

Обширный пакгауз был пуст. Совершенно. Куча сена, какие-то обломки, сети на земляном полу… София стояла у входа, всматриваясь в полутьму, и опять вспоминала пернатого паренька. Его спокойное достоинство и ту легкость, с которой он отбил трость коротышки… Куда он делся? Может, сейчас его перевозили куда-то в другое место и он все сидел в своей клетке, навсегда в нее заточенный, лишь поблекло надменное лицо да глаза утратили живость…

София вышла наружу и прикрыла за собой дверь.

– Простите, пожалуйста, – обратилась она к пожилому мужчине, тащившему увесистый чемодан. – А что, цирк уехал?

– Так точно, мисс, – ответил тот, воспользовавшись случаем перевести дух. – Как раз нынче утром паковали вещи.

– А я думала, они до четвертого июля здесь будут.

– Опять в точку, мисс. Только Эрлах захотел провести оставшиеся недели в Нью-Йорке: там, дескать, люди делом занимаются, вместо того чтобы вокруг парламента бушевать!

– Ясно, – сказала София. – Значит, не повезло.

– Всем нам здорово не повезло, – ответил старик, взваливая на плечо чемодан. – Уж простите, мисс.

София осталась стоять на месте, разглядывая вывеску и пытаясь отделаться от накатившего разочарования.

«Надо было раньше додуматься, – укоряла она себя. – Я и не заметила, как дни пролетели…»