Стеклянная ловушка

— Я «Глок» не люблю. Не доверяю пластмассе. К металлу привык. — Охранник старательно делал вид, что ничего не произошло, поскольку покушение оказалось неудачным. Надеялся, что эти его мысли передадутся хозяину.

Но тот привык иметь свое мнение. Он положил пухлую руку на локоть своего спасителя:

— Сколько бы вы хотели получать, если бы я пригласил вас на место начальника своей охраны?

— Извините, уважаемый, я слишком интересуюсь своей собственной работой и не вижу повода ее бросать, — ответил мужчина чуть виновато, но при этом весьма твердо.

— Я не расслышал, где вы работаете? — спросил бизнесмен.

— Я ученый, химик и нейрофизиолог, преподаю в университете. Но основная моя работа — это ассистирование своему учителю в его разработках. Помогаю по мере сил. Может быть, вы слышали про профессора Горохова? Так вот, я его ученик, хотя он не намного меня старше…

— Нет, не слышал. Надеюсь, мы еще встретимся, я умею быть благодарным, — сказал, как пригрозил, бизнесмен.

— Хорошо бы не при таких обстоятельствах, как сегодня, — улыбнулся очкарик…

* * *

Горохов был невзрачный, хилый человек, типичный компьютерный горожанин, случайно и ненадолго выбравшийся из города. Отправляясь в разведку или на операцию, я по одному только внешнему виду забраковал бы его. Не производил он впечатления серьезного бойца, никак не производил. Да и возраст…

Когда человеку под пятьдесят, у него катастрофически теряются основные боевые навыки. Голова еще работает, но тело за ней уже не успевает. Мне лично до этого возраста еще далеко, но я сам слышал, как жаловался наш комбат подполковник Лихоедкин другим старшим офицерам штаба, обосновывая тем самым свое желание выйти на пенсию.

— Пытался позавчера вместе с солдатами марш-бросок осилить. Еле-еле сумел. Только на силе воли и на понимании, что нельзя комбату быть слабее солдат, до конца всю дистанцию выдержал. А после этого сразу домой уехал. Сил не было даже в кабинете сидеть. В постель захотелось, под одеяло. А там уж жена знает лучше меня, какие таблетки мне давать, чтобы в себя прийти…

А до этого подполковник Лихоедкин, помнится, выступал перед командирами рот и взводов. Командиры взводов тогда были в большинстве своем молодые лейтенанты, только пришедшие служить в спецназ ГРУ после училища. И я был в их числе. По сути дела, это было напутствие комбата тем молодым командирам, которым он собирался быть наставником. А старшие по возрасту или по званию офицеры, кто уже прочно прижился в спецназе, просто по традиции присутствовали при этом.

— Что такое тренированность организма офицера? — говорил Лихоедкин. — Она должна на порядок превосходить тренированность солдата. Никак не меньше, чем на порядок. И точно так же на порядок должен быть выше боевой дух, который не позволит проявить слабость даже тогда, когда эта слабость, кажется, вот-вот сломает тебе ноги. Когда колени разгибаться не желают, а ноги будто песком набиты. Вот так вот… На порядок… То есть к подготовке солдата приписываете ноль, и получается подготовка офицера спецназа. И достигается это свободно, если, конечно, не лениться. Солдаты придут, отслужат свое и уйдут. Вы обязаны готовить сначала одних, а потом, когда придет следующий призыв, воспитывать новых. И с каждым призывом офицеру следует вместе заниматься и тренироваться. Бесконечный процесс. Так приходит опыт, крепнет тело… Особенно тяжело дается самое начало службы офицера, когда еще не накопился багаж тренированности. Он, я повторяю, накапливается с годами. Как в любом виде спорта. Вот, например, в боксе. Есть же разница в том, кто сколько лет тренируется. И нельзя выпускать на ринг человека, который занимается боксом один год, против того, кто обучается наносить удары десять лет. Там тоже багаж важен. Главное, упорно стремиться этот багаж приобрести. В начале службы офицер будет иметь за плечами только училище. Но это уже опыт, позволяющий быть лучше подготовленным, чем солдаты. Еще не на порядок, но уже — лучше. А потом знания и навыки накапливаются. И служба будет даваться все легче и легче. В этот момент, заранее всех предупреждаю, покажется, что пора и остановиться, иначе на износ пойдешь, рискуешь под откос свалиться. Но это только кажется. Вот я человек уже пожилой, но могу составить конкуренцию любому молодому офицеру.

Тогда еще подполковнику казалось, что он может составить нам конкуренцию. И, скорее всего, так и было. Но подошел очередной возрастной рубеж, и подполковник Лихоедкин стал заметно сдавать. Как-то резко… Неожиданно резко… Он всю жизнь работал именно «на износ». И «износил» себя. И держался только на воле комбата, то есть старшего офицера в батальоне, командира. А это тоже много… Но и он должен был вскоре уйти на пенсию. Сам стал проситься, не чувствуя уже от себя отдачи, как в былые времена. Конечно, обучать он еще мог, но обучение у нас всегда идет через собственный пример. И с максимальной жесткостью, которую сердобольные солдатские матери могут посчитать жестокостью. И потому матерей в наш военный городок, как правило, не пускают.