Стеклянная река. Волшебные руки труда и науки

Забравшись в лесную глухомань, они построили избу, установили в ней печь и начали варить стекло.

Песок приносили в мешках с днепровских берегов; соду, краски добывали крестьяне ближайших деревень.

В дымном полумраке гутты работали от зари до зари. Низкая кровля гутты словно давила, угнетала, прижимая к земле, напоминая, что надо таить свою работу, что не смеет еще русский мастер разогнуть спину, вздохнуть полной грудью и порадоваться чудесным вещам, которые выходят из-под его рук.

А вещи получались поистине чудесные!

Это были выдутые кувшины, кальяны с позолотой, потешные сосудики в виде птиц или зверей.

Старшие в семье возились у жаркой печи. Женщины раскрашивали посуду, наклеивая на нее цветные стеклянные жгуты или расписывая ее масляными красками.

Чаще всего это были веселые изображения смешных чудовищ или яркие цветы — синие, желтые, красные на фоне больших зеленых листьев.

Работы хватало даже детям. Они растирали краски, приносили в гутту песок из лесных хранилищ, складывали готовую посуду.

И даже после освобождения Русской земли от ига татаро-монгольских орд гутты, обосновавшиеся в южных лесах, долгое время продолжали существовать.

В течение многих столетий изделия южнорусских стеклодувов вывозились в Москву, Ригу, Румынию и Германию.

Они продолжали работать и выпускать прекрасные вещи даже в семнадцатом веке, когда в России появились первые стекольные заводы: в пустоши Духанино под Москвой, в селе Измайлове, а затем и под Петербургом (так раньше назывался Ленинград).

Теперь это кажется удивительным, но первые российские заводы не могли выдержать конкуренции лесных гутт. Заводам приходилось выпускать такие же потешные кувшинчики в виде медведей, зайцев или птиц, раскрашивать графины и кальяны такими же яркими красками, чтобы их заводские изделия были похожи на те, которые делались в гуттах. Иначе их не покупали.

Так мастерство древних киевлян-стеклоделов продолжало жить и развиваться, радуя людей чистотой и богатством красок, блеском прозрачного стекла и прекрасными формами кувшинов, ваз и бокалов.

ДВЕ ТЫСЯЧИ СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ ОПЫТА

Август 1750 года был на редкость, теплым. Солнечные дни следовали один за другим.

Об этих днях великий русский ученый и поэт Михаил Васильевич Ломоносов написал такие стихи:

Прекрасны летни дни.

Сияя на исходе, богатство с красотой

Обильно сыплют в мир.

Читая эти строки, можно подумать, что их автор бродит по саду, наслаждается ароматом уходящего лета и любуется созревающими плодами.

Но, знакомясь с биографией Ломоносова, мы узнаем, что именно летом этого года он целые дни проводит в своей лаборатории. Здесь теснота, дым. Пылают жаром несколько печей. В воздухе стоит тяжелая пыль от растираемых в ступках различных порошков. Стены и потолки закопчены.

Семь лет добивался Ломоносов постройки лаборатории. Семь лет воевал он с невежеством тех людей, которые считали желание Ломоносова иметь лабораторию простой прихотью.

А когда он наконец добился своего, работа в лаборатории поглотила его целиком. Он составил себе строгий план, требовавший напряжения всех сил.

Мечтой Ломоносова было создать цветное стекло для мозаичных картин.

Во времена Ломоносова такие картины богатые русские вельможи привозили из Италии. Ломоносов с нескрываемой завистью рассматривал искусную работу итальянских художников. Он знал, что мозаика была очень развита в Киевской Руси. В молодости он далее побывал в Киеве. И, кто знает; может быть, уже тогда зародилась у него мечта воскресить забытое искусство...

«Найдутся в России люди, способные снова постичь это национальное русское мастерство»,— думал он.

Итальянцы были в те времена лучшими мастерами мозаики, но они держали в тайне свои способы работы.

Ломоносов разглядывал стеклянные кусочки, тысячи их оттенков.

Как химика его интересовала тайна состава цветных стеклянных осколочков.

Он мечтал открыть эту тайну и самому изготовлять такое стекло.

Как поэта и художника его увлекала мысль создать картины, не уступающие по красоте итальянским.

И вот Ломоносов закрывается в своей лаборатории. Он проделывает тысячи опытов по изготовлению цветного стекла. Он взвешивает составные части, подбирает их в различных комбинациях, изучает влияние температуры.

Дни бегут за днями. В журналах, которые ведет ученый, появляются все новые и новые записи.

Ничто не страшит его: ни жара, ни дым, ни копоть.

Он тревожится лишь о том, чтобы не испортились в этой обстановке его разноцветные смальты.

А они у него получаются изумительные! Он сам писал о них так: «превосходное зеленое стекло травяного цвета, весьма похожее на настоящий изумруд», и «другое зеленое, приближающееся к аквамарину», «стекло цвета печени», и «превосходного мясного цвета», и «бирюзовое», и много-много других оттенков и цветов.

Смальты Ломоносова были ярче и по окраскам богаче итальянских.