Стеклянная республика

– Лживая эгоистичная сучка, – раздраженно фыркнула Гвен. – Лишь бы внимание к себе привлечь, а нам с экзаменами подгадила. Вот, если бы какой-нибудь парень сказал, что Солт к нему полез…

Гвен не договорила, и все, включая Кару, захихикали, хотя шутка получилась несмешной – уши и ребра горели, и она чувствовала, как смех словно бы вонзает лезвие ей в живот, потому что иногда другого выхода у тебя просто не остается.

– Ты не идешь, Парва? – поинтересовалась Гвен, когда Кара не последовала за ними к дверям.

Кара покачала головой, натянув карикатурно-скорбное лицо и рисуя пальцем невидимую слезу, бегущую по щеке.

– Все еще пользуешься своей травмой? – шутливо поцыкав, поинтересовалась Гвен. – Везучая буренка. Однако я тебя не виню. Могла б сачкануть, сама сачканула бы. – Она взяла Алана под руку, и неприкасаемая парочка вплыла внутрь. Труди помедлила, заправляя прядь рыжих волос за ухо.

– Ты все нам расскажешь, Парва, – добрым голоском проговорила она, явно волнуясь. – Твои истории забавны и все такое, и Гвен дает тебе поблажку, но рано или поздно ты нам расскажешь, что за фигня приключилась с твоим лицом. – Она склонила голову, изучая Карины истерзанные щеки. – Я просто хотела убедиться, что ты это понимаешь.

Кара выдавила из себя улыбку, почувствовав, как изгибаются шрамы: десятки насмешливых псевдо-ртов.

– Конечно, Труди, – кивнула она. – Будет здорово с кем-нибудь поделиться.

– Для этого и нужны друзья, – приподнявшись на цыпочки, Труди чмокнула ее в щеку и направилась к дверям.

Кара двинулась против движения текущих по спортивной площадке учеников. Что-то холодное приземлилось на ее ресницы: из желтеющих облаков посыпались снежинки. Девушка потуже замоталась в головной платок и содрогнулась.

«Ты все нам расскажешь».

Она должна была понимать, к чему это приведет. Кара болталась с Гвен, потому что ее… покровительство – иначе не назовешь – отваживало весь остальной Фростфилд. Но Гвен не занималась благотворительностью. Блондинка хотела, чтобы все остальные видели: она – единственная, перед кем открылась искалеченная девушка. Единственная, кто может получить ответы на вопросы, от которых гудит вся школа.

Где Кара провела три недели прошлой осенью?

Что случилось с ее лицом?

И куда, черт возьми, подевалась лучшая подруга Кары, Бет Брэдли, без которой раньше ее не видели ни минуты?

Погруженная в свои мысли, Кара чуть не врезалась в школьный забор. Очнувшись, вздрогнула и сгорбилась под снегом. Поднялся ветер, и теперь его вой метался вверх и вниз, с легкостью меняя октавы. Девушка была только рада – все остальные поспешили внутрь, и шансов оказаться замеченной стало меньше. Старый корпус младших классов выходил на спортивную площадку перед нею, забинтованный сигнальной лентой, словно сломанная кирпичная нога. В нем нашли асбест, пока Кара отсутствовала, и все здание оцепили, разметив края запретной зоны оранжевыми конусами.

«Потайные места города так легко раскрываются», – подумала Кара.

Опасаясь видеокамер, она сжалась за клубком колючих вечнозеленых кустов, росших возле стены, окаймлявших проход к пожарной лестнице на задворках.

Воздух внутри был сырым, словно в пещере, но без ветра сразу стало тепло. В тусклом свете, просачивавшемся сквозь грязные окна, вырисовывались небольшие курганчики из мух. Пройдя по коридору, Кара перелезла через парочку перевернутых шкафчиков и нырнула в дверь справа.

Раньше здесь был туалет для девочек. Кабинки стояли открытыми, опущенные пластиковые крышки покрывал толстый слой пыли. Раковины выдавались из стены, словно подбородки драчунов, над ними были прикручены огромные безрамные зеркала.

На всякий случай удостоверяясь, что она одна, Кара проверила кабинки.

В горле что-то тревожно заклокотало, когда она подошла к зеркалу и увидела себя вблизи: шрамы пересекали щеки, словно трещины на разбитом стекле. К счастью, доктор Валид задолжал отцу со студенческой поры, так что не взял ни пенса за восстановление ее ноздри и нижней губы, использовав кожу с бедра. Тщательно нанесенный грим мог скрыть границу между двумя типами кожи, но он же делал кожу слишком ровной, что бросалось в глаза. Большего, если люди подбирались слишком близко, от них было уже не спрятать.

– Это по-прежнему ты, Кара, – прошептала она. – Просто некоторые части поменялись местами.

Постепенно отвращение улеглось – спасибо заплесневелому полуразрушенному туалету, единственному месту в мире, где она могла найти понимание.

Наклонившись к зеркалу, она постучала по нему костяшками:

– Привет? Привет?

Ее голос гулко отразился от плитки.

Привет? Привет?

– Привет.

В зеркале Кара увидела худощавую девушку, выходящую из кабинки – одной из тех, которые она только что проверила. Гостья подошла к ней сзади, обняла за талию и положила подбородок на плечо. Кара чувствовала объятия девушки и приятное тепло ее щеки возле своей собственной, но не удосужилась скосить взгляд, зная, что ничего там не увидит. Она глядела в зеркало, изучая никем не отброшенное отражение.