Стеклянная свадьба

– Заткнись, Дженнифер, – бросила Лили, поднимаясь. – Фейт, выслушай меня.

– Нет! Я больше не слушаю тебя! Никогда!

– Гав-гав!

Лили двинулась ко мне, осторожно ступая в одних колготках по полу, усыпанному журналами.

– Фейт, есть кое-что…

– Отстань! – огрызнулась я. – Оставь меня в покое, Лили. Я не хочу больше ничего знать! Ты страшный человек, Лили, – страшный! Ты такая жестокая и такая мелочная. Ты жалкий сноб!

– Я не сноб!

– Нет, ты – сноб. Ты в жизни не станешь летать эконом-классом или пить какой-нибудь «Крюг», потому что, с твоей точки зрения, это не слишком престижно.

– Это несправедливо! Но послушай…

– И ты одержима идеей собственного «я». «Только я» – вот вся твоя суть. Сидя перед своей святыней, ты не тянешь: «Оммм… оммм…», ты поешь: «Я! Я! Я!» И вся твоя астрологическая чепуха – просто мешок с дерьмом, кроме одного единственного знака зодиака, который так тебе подходит, не правда ли? Да, Лили, ты скорпион до кончиков ногтей, и на хвосте у тебя жало. Ты жалишь людей, Лили, – ты хоть сама-то это понимаешь? – ты причиняешь им боль, хотя в этом нет никакой необходимости. Но тебе на это плевать, не так ли? Да, тебе плевать, Лили, главное – чтобы ты побеждала и всегда была первой. Ты так гонишься за первенством – пригласи в качестве спонсора журнала «Уиналот».[142] Потому что…

В этот момент лицо Лили, на котором до сих пор читались раскаяние и тревога, перекосилось от внезапного ужаса. Потому что, сделав еще шаг ко мне, она не попала ногой на ковер, как осторожно ни целилась, а наступила на журнал. В одно мгновение в воздух взметнулись ноги, мелькнули золотистые трусики, и голова Лили с глухим стуком ударилась о сияющий мраморный выступ камина.

– Боже мой, Лили! Лили!

– Гав-гав! – Дженнифер Анистон клубком скатилась с дивана и бросилась к телу, бесформенной кучей обмякшему на полу.

– О боже! – снова ахнула я. Меня охватила настоящая паника. – О боже! – я похлопала ее по плечу. – Боже, Лили! – повторила я беспомощно. – Лили, пожалуйста, скажи что-нибудь! – Я пощупала пульс, потом метнулась к телефону и набрала «999».[143]

– С моей подругой несчастье, – выпалила я. – Она поскользнулась на обложке журнала, ударилась головой и, боюсь… – я несколько раз прерывисто вдохнула, – боюсь, она не дышит.

Следующие пять минут были самыми длинными в моей жизни. Я сидела рядом с Лили, она не шевелилась. Наконец я услышала приближающийся звук сирены. Дальше я помню только пробегавшие по ее лицу полосы неонового света, пока мы везли ее в больницу. Когда мы проезжали через Челси, Биг Бен пробили полночь. И внезапно сквозь темные окна я увидела фейерверки, взрывающиеся сотнями звезд.

– Уже полночь, – сказал санитар. Я молча кивнула и попыталась улыбнуться. – Что ж, несмотря ни на что, – улыбнулся он в ответ, – могу я поздравить вас с Новым годом?!

Январь

– С Новым годом! – вежливо поздравила меня медсестра. Я ответила ей бесцветной улыбкой. Потом перевела взгляд на Лили, лежавшую передо мной без сознания. Она не приходила в себя уже три часа.

«Господи, – молила я, – пожалуйста, сделай так, чтобы она очнулась. Я готова на все, лишь бы ей стало лучше. Я буду все время ходить в церковь, я раздам деньги бедным, я даже согласна стать крестной матерью для ребенка Энди, только пожалуйста, пожалуйста, не дай ей умереть».

Мне казалось, что жизнь Лили висит на волоске, точнее, на четырех проводках, ведущих к мигающему монитору.

Медсестра взяла историю болезни Лили и отметила что-то галочкой в двух местах.

– Есть изменения? – спросила я встревоженно.

Поджав губы, она покачала головой. Глядя на неподвижное лицо Лили, я мысленно прокручивала в голове последние три часа: как мы мчались к Королевскому госпиталю в Челси, как Лили, бездвижно лежавшую на носилках, доставили в приемное отделение, как потом ей светили в глаза фонариком и молотком стучали по коленкам. Как прозвучала эта страшная фраза про рентген мозга и как наконец ее подняли на четвертый этаж в отдельную платную палату.

Теперь я чувствовала себя совершенно разбитой – сказывалась усталость и бессонная ночь. Кроме того, мочевой пузырь готов был лопнуть, так что я попросила медсестру подежурить у постели Лили, пока я быстренько сбегаю в туалет. Я кинулась в противоположный конец коридора и бегом вернулась обратно, каждую секунду опасаясь, что она умрет, а меня не будет рядом. По пути назад я, как сквозь сон, почувствовала запах антисептика, смутно различила разноцветные картины на стенах, услышала тихое треньканье телефона. В палате, подходя к занавешенной постели Лили, я услышала голос медсестры.

– Перье? – она, казалось, была сбита с толку.

– Д-да… Пе-рье… – хрипло раздалось в ответ. – Пе-рье… – повторила Лили тихо.

Я отдернула занавеску.

– Лили, вы хотите пить? – спрашивала медсестра. – Воды?

Она налила немного воды из графина в чашку с носиком и поднесла к пересохшим губам Лили. Та по-прежнему не открывала глаз.

– Пе-рье, – снова пробормотала Лили, – хочу… Пе-рье.

– Да-да, я даю вам воду, вот, пожалуйста.