Стеклянная западня

Первое, что узнал Мортимер, это резкие черты лица врача и его глаза — глаза человека! — он внезапно понял это. Затем его ощущения сконцентрировались в единое целое, и тут вспыхнуло сознание. Сложные неясные образы, мелькавшие перед ним, вдруг померкли и вновь ожило прошлое.

Последнее — да, последнее, что он помнил, — было отчаяние. Корабль бешено раскачивался, затем устремился в неизвестность…. Чудовищное ускорение…

Отчаянные попытки… Деформация в небесном пространстве! Да, теперь все, что происходило, было логичным продолжением их полета. То, что было между этим, — бессмысленный кошмар.

Спустя несколько часов они снова собрались у пульта управления: Гвидо, главный инженер Ольсон, ван Стейн и Деррек, а также Мортимер, с присутствием которого все молча мирились. Позднее появился физик, доктор Дра-нат. Это был единственный человек на корабле, у которого они могли получить хоть какие-то разъяснения. Все взгляды с ожиданием устремились к нему.

— Я должен пояснить, почему мы все еще живы, — сказал доктор Дранат. — В принципе для меня это столь же необъяснимое явление, как и для вас. Но я хочу попытаться дать хоть какое-то толкование происшедшему. Прежде всего: установлено, что сработала третья предохранительная система, как известно, она не поддается выключению через мыслительную сеть, и в этом, как оказалось, наше спасение. Это помешало нам превратиться в раскаленный воздух. Двигатель был отключен, мезонная реакция остановилась. С этого момента уже не было никакой надежды затормозить наше падение.

— Что же произошло? Ракета разломилась? Мы мертвы?

Физик улыбался.

— Мы все сделали поспешные выводы. О разломе не было и речи. Правда, нас могло бы поймать чудовищно тяжелое небесное тело, возможно, из нуклоновой материи, но даже и в этом случае мало вероятно, чтобы мы налетели на него. Намного вероятнее захват — и тогда мы стали бы в качестве спутника блуждать вокруг этого великана.

— Но что же все-таки в действительности случилось? — спросил Деррек с таким растерянным видом, что доктор Дранат поспешил положить ему руку на плечо.

— Во всяком случае, мы еще живы! Насколько я могу судить в настоящий момент, ни одно из небесных тел не было причиной нашего адского спуска «на лифте» — всему виной отклонение от равномерного распределения массы в космосе. Вокруг региона, который, к счастью, мы уже оставили позади, — я имею в виду гигантскую, включающую миллионы звездных туманностей зону — звезды распределились плотнее, чем в других областях. Так возникает нерегулярность в континууме непрерывности «пространство-время». Проще сказать, пространство было там искривлено сильнее, оно как бы стянулось. Это своего рода сужение или порог — гравитационная линза, как мы назовем это явление.

Гвидо нетерпеливо перебил его:

— Не все ли равно?

— Не совсем, — отвечал физик. — По крайней мере благодаря этому обстоятельству мы остались невредимы. В известной степени мы как бы провалились сквозь донышко чаши, с одной стороны — внутрь, с другой — наружу.

— Почему же мы не остались лежать в самой нижней точке? — спросил Мортимер.

— Мы прошли словно пуля, пробившая самую нижнюю точку чаши, которая тоже не остается внизу, а снова взбирается вверх. Энергия нашего движения не исчезает. Мы вначале разогнались, а потом затормозили движение. Потери при трении благодаря нашей собственной скорости с лихвой компенсированы.

— Где мы сейчас находимся? — спросил Гвидо. Доктор Дранат пожал плечами.

— Определенно могу сказать только одно: по другую сторону сингулярности в пространстве. Это неслыханное открытие. Только представьте:

Вселенная не сфера, а нечто вроде двойного конуса! Эйнштейн перевернулся бы в могиле. Радиус кривизны, пропорциональный массе…

Гвидо нетерпеливо постучал по столу.

— Извините, но научные сенсации нас не интересуют! Скажите лучше, как нам вернуться на Землю!

Физик с удивлением взглянул на него.

— Мне кажется, я выразился достаточно ясно. Мы находимся в незнакомой части Вселенной. Из-за бортовой качки мы потеряли направление. Вследствие статистического собственного движения окрестных звездных систем мы не имеем никакой отправной точки для определения направления нашего курса. Система регистрации вышла из строя — наш путь неизвестен. Взгляните на экран! Вы узнаете хоть одну звездную систему?

Экран снова переключили на цветное воспроизведение, и преобразователь изображений трансформировал все виды излучений в видимый свет. Казалось, доктору Дранату доставляет наслаждение их растерянность — он сделал долгую паузу и продолжал:

Естественно, вы не узнаете ни одну из них, так как среди них ни одной нам известной. Все они незнакомы нам. Насколько я понимаю, хотя звездные разряды распределены точно так же, как в нашем старом пространстве, у нас отсутствует какая-либо ориентация.

— Это значит… — Гвидо не рискнул произнести роковые слова, но доктор Дранат, не дрогнув, сделал это:

— … Это значит, что мы не можем вернуться на Землю. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

… На сей раз они собрались все вместе, революционеры и ученые.

Первым взял слово Гвидо.