Стеклянное море

Можно побороть этот самогипноз. Можно пересилить Книгу — уверен. Но этого делать нельзя. И не потому, что фанги почувствуют обман. Ложь не может победить. Никогда…

— И настал час, — произнес я, глядя на ровные строчки, — когда мне пришлось выбирать.

Между черным и белым, между силой и добротой. Ибо не оказалось правды в словах поэта, и кулаки рождали лишь зло. Ибо я сражалась за добро, но все новое зло появлялось на свет. Дети, не знающие детства, взрослые, ненавидящие своих детей… И я взяла книги, которые шли со мной, и попросила их совета. Страницы открывались там, где хотел переплет, и глаза смотрели туда, где буквы были чернее.

Я читала — и путь шел лишь в одну сторону.

«Кровь хлынула на руку юноши, Ягг-Коша содрогнулся в конвульсиях и застыл…»

Добро из сострадания есть зло.

И я вспоминала о праведных войнах, и искала спасения…

«…Произведения о минувшей войне, одухотворенные талантом, занимают особое место. Сила их влияния на умы и сердца необыкновенна, и неудивительно, что они пользуются поистине всенародной любовью».

Я читала дальше — не веря тем, кто говорит о чужом.

«Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймили пулевое отверстие…»

Добро из патриотизма есть зло.

— Нет! — я оторвал взгляд от книги. — Не так однозначно, фанг! Я помню!

Боль — как вспышка, как кинжал, вонзившийся изнутри. Я вновь смотрел в «Книгу Гор». Я подчиню ее своей воле…

Не так однозначно — говорила я. И спешила прочесть:

«Нет, нет, не может быть бессмысленно! Почему, зачем тогда всё? Зачем тогда я стрелял и видел в этом смысл? Я ненавидел их, убивал, я поджигал танки, и я хотел этого смысла!..»

Секундная мысль — не всё решает сила… И та же книга — как проклятие…

«Нет, у нас слишком много милосердия. Мы слишком добры и отходчивы. Чрезмерно».

Добро из патриотизма есть зло.

— Фанг, — я захлебывался в словах. — Фанг, это другое. Не смей. Не трогай того, что тебе не понять…

— Читай дальше, — после короткой паузы сказал Нес.

«Да, он их спас. В эти мгновения иначе как плетью и пулей действовать был нельзя».

Добро для идеи есть зло.

«…Рана на груди была не смертельной, пуля даже не пробила кости…»

Добро для знания есть зло.

Я отбросил Книгу — и она растворилась в темноте.

— Нес, вы поверили в насилие…

— Мы поняли — и оно может быть красивым.

— Нес, вы ошиблись. Мы лгали себе — чтобы оправдаться.

— Всегда?

— Всегда. С библейских времен и до наших дней. Мы искали оправданий — за то, что вынуждены убивать. За чужую боль, за свой страх. Всегда самые талантливые служили этой цели. Мы делали это красивым — чтобы успокоить совесть. Красота никогда не была главным — лишь инструментом, чтобы оправдать цель — идею, патриотизм, любовь…

— Но для нас главное — красота…

— Мы не знали, Нес! Мы подбирали слова — чтобы оправдать защищавших родину, любовь, веру. Красота была лишь средством…

— А для нас — целью.

— Нес, мы одевали зло в одежды добра и красоты — чтобы выжить. Но кто знал, что мы встретим в космосе расу, чья цель — красота.

— Но для нас нет иной меры, — теперь голос Неса стал едва слышен. — Мы жили, созидая красоту — слов, звуков, образов, поступков. Вы дали нам новую красоту — а ты хочешь доказать, что она была ошибкой.

— Да.

— Докажи.

Тьма. Тишина.

Докажи. Найди слова сильнее тех, что говорили тысячи людей — неизмеримо талантливее, опытнее… добрее.