Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник

— Думаю, нам стоит перенести нашу беседу в более подобающее место, — задумчиво произнёс Нам. — Предстоит много денежных расчётов.

Они ступили на дорожку, ведущую от пляжа, и неторопливо направились вглубь Острова Кицунэ.

«Война, — вздохнуло море у них за спиной. — Опять грядёт война…»

Глава вторая

— в которой ругаются по-испански и по-русски, упоминаются кольца и их Властелин, ведётся речь о желаниях и страхах, а также наличествует молитва.

Санкт-Петербург. Примерно за полтора года до драки в баре «Великое Древо». Центр города.

Суета прогретых нежданным для ранней осени солнцем питерских улиц не очень отличалась от подобной суеты любого более-менее крупного города. Спешащие по своим делам люди, редкие в этих широтах улыбки по случаю столь же редкой хорошей погоды, искры солнечного света на частых лужицах — наследии утреннего дождика… И, как это бывает, особенно в центре — средоточии туристов и приезжих всех мастей, — всегда найдётся разиня, «гость столицы», который будет стоять посреди тротуара и с открытым ртом таращиться на что-нибудь, привлёкшее его внимание.

Так вышло и в этот раз, вот только рот туриста был закрыт, на тонких губах играла сардоническая усмешка, а во взгляде сквозило скорее не восхищение красотами, а внимание и искреннее любопытство. Мужчина — это был именно молодой мужчина, обладавший ярко выраженной «южной» внешностью, — стоял и наблюдал за крупным орлом, парившим высоко в небе. Затем взгляд туриста опустился ниже, в точку прямо под центром кругов, описываемых птицей, и уткнулся в золотистый купол Исаакиевского собора.

— Sacroscojones[2], — пробормотал гость столицы по-испански. — Да у них тут страсть как интересно. Что бы нам с этим сделать?

— Добрый день, мужчина, — раздался за спиной туриста голос с повелительной интонацией, от которой российская молодёжь в большинстве своём нервно вздрагивает. — Сержант Ростин. Документики попрошу.

Молодой человек обернулся и встретил служителя закона белозубой улыбкой. В самом деле, отчего бы и не улыбнуться доблестному стражу правопорядка? Тем более что он, похоже, слабо мог отличить уроженца солнечной Мексики от отпрыска народов ближнего, равно как и дальнего Востока. Да ведь и костюм улыбчивого чужака ничем не выдавал его истинной национальной принадлежности: ни пончо, ни сомбреро. Брюки как брюки, футболка как футболка, ботинки как ботинки. Другое дело, что сочетание ярких красного и белого цветов в одежде мало на ком смотрится уместно, но чего только не увидишь в центре большого города?

— С превеликим удовольствием, сеньор, — русский язык в устах молодого человека был слегка искажён, но неправильность в нём касалась, скорее, произношения согласных, нежели коверкания окончаний и падежей. — Рад видеть, что моя безопасность в надёжных руках, — добавил он, передавая оторопевшему полицейскому сероватую книжечку с Орлом и Змеёй на обложке. Служитель закона пожевал губами, явно сглатывая нечто непроизнесённое, и принялся изучать документ. Затем поднял на гостя столицы ещё более недоуменный взгляд. Знаний латинского алфавита явно хватило полисмену для того, чтоб прочитать имя туриста, и теперь он напряжённо соображал, как именно обращаться к нему вслух. Губы смуглокожего чужака вновь скривились в улыбке: он откровенно наслаждался замешательством служителя охраны закона.

— Всё в порядке? — спросил он, налюбовавшись.

— Да, господин… м-м… сеньор…

— Это читается, как Хесус, — сжалился молодой человек, забирая свой паспорт.

— М-да. Собственно, будьте осторожнее, сеньор Хесус, и приветствую вас в Санкт-Петербурге, — нашёлся, наконец, сержант.

— Благодарю, — коротко ответил Хесус и вновь повернулся в сторону величественного собора, не обращая более на полицейского никакого внимания. Сержант Ростин покрутил головой и двинулся дальше по маршруту обхода, начисто забыв задать предписанные в таких случаях вопросы о целях пребывания в стране и прочих необходимых формальностях. Испанское прочтение необычного имени туриста несколько выбило его из колеи. Впрочем, через несколько минут он и думать забыл о странноватом молодом человеке.

Его недавний собеседник ещё некоторое время понаблюдал за кружившим над Исаакием орлом. Хесус Гарза — по крайней мере, именно такое имя стояло в его паспорте — с уважением относился к древним и мудрым птицам. Кого он не любил, так это змей, и потому терзающий пресмыкающееся орёл на обложке документа вызывал у него одобрение. Сильнее ползучих гадов мужчина не терпел только волков, но об этом он предпочитал говорить ещё меньше, чем о змеях или о своём прошлом. Настоящее же вызывало вопросы и колебания.