Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник

В первый раз с начала беседы женщина перевела взгляд с какой-то удалённой точки и посмотрела прямо в глаза Александра. Он остался спокоен, но лишь потому, что когда-то уже вёл похожий разговор.

— У меня есть право отказаться?

Светлов покачал головой, осознавая, что идёт ва-банк:

— На самом деле — нет.

— Тогда я согласна. Что мне предстоит делать?

Александр выдохнул с трудно скрываемым облегчением. Он понимал, что впереди ждёт огромная работа, и знал, кто именно займётся ей, но первый шаг был сделан.

— Пока что вы должны максимально адаптироваться к этой Грани и к роли Агентства в нём. Для этого вы пройдёте три круга обучения. Первый — в отделе аналитики и информации. Там вы сможете понять, чем живёт эта реальность и как функционирует в оной Агентство. Затем — Третий отдел, «бархатное вмешательство». Там вы поймёте основные принципы мягкого воздействия на мир. После — Второй отдел, «силовое воздействие». Ваши возможности в данный момент представляют собою бледную копию того, чем вы владели раньше. Мы обучим вас — если в данном случае подходит термин «обучить» — тому, как использовать ваши ограниченные способности максимально эффективно в рамках сложившейся ситуации на этой Грани.

— Что дальше?

— Дальнейшая ваша судьба будет зависеть от ваших действий. И вашего усердия.

— Хорошо.

— Ещё одно. Мне известно ваше прежнее имя, но учитывая, что вы будете начинать с самого начала, мне не хотелось бы вызывать излишней… ажитации среди сотрудников.

— И?

— Уточните, какое имя можно назвать в официальных документах. Имя, которое устроило бы обе стороны. Пока что.

Небольшая пауза. Наверное, если бы женщина могла, она улыбнулась бы в этот момент. Наверное…

— Нуарейн. Меня будут звать… Нуарейн.

* * *

Санкт-Петербург. Примерно за полтора года до драки в баре «Великое Древо». Внутреннее кладбище Агентства «Альтаир».

По всем правилам и прогнозам, погода должна была быть дождливой и серой. Должна была, но не стала. Воин вышел утром во двор, под мелкую питерскую морось, покрутил носом, выругался последними словами и направился к Жрице. Каким и о чём был разговор двух глав отделов, так никто и не узнал: демон приказным тоном послал старших аналитиков в одном из самых известных направлений и на полчаса заперся с коллегой в её кабинете. Конечным же результатом этой беседы явилось, во-первых, то, что Жрица передвигалась, как выразился Гаури, «по лёгкой алкалоиде», а во-вторых — ясное небо, яркое солнце и тёплый ветерок.

— Наверное, надо что-то сказать, — проговорил Воин, когда все, кто мог и хотел, собрались возле могилы с простым надгробием: «Витольд Коваль». — И, наверное, я скажу первый. Здесь и сейчас нам очень хочется искать виноватых. Хочется найти того, кто в ответе за произошедшее. — Стоявшая чуть поодаль Тень при этих словах отвела взгляд в сторону. Воин помедлил секунду и продолжил: — Кому-то хочется взять эту вину на себя. Кому-то — переложить её на чужие плечи. Но факт, каким бы он ни был жестоким, в том, что виноват только один. Тот, кто направил руку, убившую нашего друга. Или, если быть совсем точным, — челюсти. Всё остальное — наше желание избавиться от боли, направить её хоть в какое-то русло, запереть в берегах осмысленности. Не позволяйте своей боли туманить ваши глаза, друзья мои. Как не позволял Витольд, а он, поверьте, знал толк в этой дряни. Вечная память тебе, оборотень. И доброго посмертия.

Воин коротко поклонился в сторону гроба, отошёл от могилы и крепко обнял за плечи Риву, тихо ронявшую слезинки в траву. Следующим вперёд вышел Палач.

— Я был его куратором, — просто произнёс он. — Не буду врать, что он был лучшим, с кем мне пришлось работать. В ученики бы я его точно не взял.

На лицах собравшихся появилось несколько не вполне подходящих моменту улыбок: об ученичестве у Палача ходили легенды, и они разменяли не одну сотню лет. Рива утёрла глаза и вскинула голову. Она уже видела, как в Агентстве провожают в последний путь. Чистой боли и скорби на этих проводах места не было.

— Так вот, — продолжил глава Третьего отдела. — Это был один из самых сильных, чутких, упрямых, дремучих и диких сотрудников, каких я знал. И наедине он периодически выражался таким густым армейским языком, что не по себе становилось даже мне. — В малогабаритной толпе послышался одинокий смешок, и Воин одобрительно кивнул. — В общем, он был потрясающим человеком и перспективным оперативником, но это просто слова, которые надо произнести. Каждый из нас оставит его в себе таким, каким он был для него лично, и этим мы, если захотим, поделимся позже. А пока — славного посмертия тебе, одиночка. Мы запомним тебя.

Палач освободил место, и шаг вперёд сделал Гаури.

— Однако хороший товарищ был. Сети его на том берегу будут полны рыбы, и не переведётся в его доме китовый и тюлений жир. Вот, — он подошёл к гробу и осторожно положил в него широкий костяной кинжал, — прости, копья не припас. Но будет с чем охотиться. Попутного ветра.