Стеклянные книги пожирателей снов

— Вы здесь, потому что верите… в себя… и готовы отдаться своим мечтам… о будущем… о своих возможностях… Вы верите в свои возможности… В преображение… В откровение… В искупление. Уверен, среди вас есть такие, кто будет признан достойным… воистину достойным и воистину желающим пожертвовать своими иллюзиями… пожертвовать своим миром, который и есть мир иллюзий… ради окончательной мудрости. Выше искупления — предназначение… Как Мария отделилась от всех других женщин… Как забеременела Сара в конце бесплодной жизни… Как Леда, зачавшая близнецов красоты и раздора… Эти сосуды были выбраны… предназначены для более высокой судьбы… Вы станете свидетелями Преображения. Вы почувствуете потоки высокой энергии… Вы вкусите это величие… эту неземную амброзию, известную прежде только тем высшим существам, которых неразумные люди называли богами… и детям, которыми мы все были когда-то…

* * *

Чань чуть не перевалился через перила и был вынужден остановиться, вцепившись в них обеими руками, чтобы предотвратить падение. Он сплюнул на стену и, охнув, наклонился к смотровой щели, снимая с себя очки. Внизу он увидел все — словно железный собор в аду, подготовленный к сатанинской мессе. У основания башни находилась приподнятая платформа, установленная, как казалось, на опорах из серебряных труб. На платформе находились три больших операционных стола, каждый из которых был окружен стеллажами, подносами и медными коробками с механизмами. На каждом из столов лежала женщина, привязанная кожаными ремнями, как Анжелика в институте, женщины были обнажены, и их тела оплетены какой-то омерзительной сетью тонких черных шлангов. Лица женщин были полностью спрятаны под черными масками, к которым также были подведены шланги, но поменьше диаметром — для обоих глаз, носа и рта, — а их волосы были убраны под темную материю. Чань понятия не имел, кто лежит на столах. Та из женщин, что была ближе к башне (он едва видел ее с той точки, в которой находился), отличалась от других: ступни ее были такого же синего цвета, как и руки Роберта Вандаариффа.

Рядом с ней стоял граф д'Орканц в том же кожаном фартуке и рукавицах, которые были на нем в институте, и том же шлеме с медной оплеткой, к которому был подведен еще один шланг, вделанный в металлическую коробку на рту маски. В этот шланг и говорил граф, и это устройство каким-то образом усиливало его голос, словно голос бога, достигавший всех уголков огромного зала. За спиной д'Орканца стояло еще человека четыре, они были одинаково одеты, лица их закрыты масками. Люди из института, вроде Грея и Лоренца? А может быть, один из них — Оскар Файляндт, присутствующий здесь в качестве пленника или раба? Основание башни не было видно Чаню. Где охранники? Где Свенсон? На каком столе Селеста? Все женщины, казалось, спали — каким образом сможет он вытащить ее оттуда?

Чань развернулся, услышав какой-то звук у себя за спиной — лязг издавала сама лестница. Ступеньки вились вокруг металлической колонны, которая была источником звука. Он дотронулся до нее и почувствовал вибрацию. Такой звук производит грузовой лифт в отеле… может быть, эта колонна полая? А как иначе можно быстро доставлять вещи сверху вниз? Но что же сейчас доставляют? Ему предоставлялся шанс. Когда то, что отправили, достигнет низа, кто-нибудь должен будет открыть дверь — и в этот момент он сможет проникнуть в зал. Он нацепил на нос свои очки, поставил книгу в наволочке на ступеньку, прислонив к стене, и бросился вниз.

Граф все еще говорил. Чань не прислушивался (все равно тот молол несусветную чушь) — это было еще одно цирковое действо, призванное ошеломить зрителей. Каковы бы ни были реальные последствия этого «преображения», Чань не сомневался — оно являло собой всего лишь прикрытие для другой невидимой сети насилия и корыстных замыслов. Вибрация прекратилась. Выйдя на последний поворот лестницы, он увидел двух людей в фартуках, перчатках и шлемах, они наклонялись к лифту, выволакивая из него клеть в металлической оплетке и закатывая внутрь тележку. За ними виднелась открытая дверь на платформу, а у двери стояли два макленбургских солдата. Чань, не обращая внимания на людей с тележкой, с криком прыгнул со ступенек к ближайшему макленбуржцу, нанес ему удар в челюсть локтем, а под ребра — коленом, отчего тот рухнул на пол. Прежде чем второй солдат успел вытащить свое оружие, Чань сунул трость ему в живот, и тот согнулся пополам — голова его оказалась так близко от Чаня, что он услышал звонкий лязг зубов. Чань вогнал клинок прямо под открытую челюсть солдата, быстро извлек его и выпрямился, а мертвый солдат осел на пол. Чань тем временем вернулся к первому солдату и ударил его ногой по голове. Оба солдата остались бездвижны. Двое в масках смотрели на него с тупым недоумением космических пришельцев, впервые столкнувшихся с варварством землян.